Бортовой журнал 6
Шрифт:
Времени Вселенной. Так говорит теория Козырева – великого ученого и гражданина.
Хаос изгоняет Время. Он выгоняет его из города, домов, людей.
Он выгоняет его даже из Законодательного собрания, зданий Сената и Синода и из Смольного дворца. Все в этом городе охвачено тем, что называется истечением времени.
Не правда ли, время тут просто летит?
Это летит время жизни. Любой жизни – домов, дорог, светофоров, теплотрасс, коммуникаций, людей, собраний, партий.
Уменьшается время домов – они ветшают и рушатся. Уменьшается время людей – они болеют и умирают, больше, чем где
А партии – так и мелькают, так и мелькают.
Энтропия, ребята. Ей не прикажешь. Она не слушает выступление президента по телевизору. Она после этого выступления только увеличивается, совершенно не обращая внимания на принимаемые меры по преодолению кризиса.
А тут еще над нами ноосфера – вот куда направляются все наши мусорные мысли – ноосфера, открытая самим Вернадским.
А что она есть, как не опрокинутое над нами вечное вогнутое зеркало?
А вогнутое зеркало, господа, как замечал гениальный Козырев, способно сжимать распадающееся время. И, сжимая, оно заставляет тех, кто внутри, проживать его еще быстрее. Оно его точно сворачивает. Неумолимо.
Процесс только усиливается, приобретая лавинообразный характер.
Все ускоряется – больше мусора, больше мыслей о мусоре, больше хаоса, больше происшествий, больше беспорядков, больше выступлений, больше милиции, больше ОМОНА.
Чем это обычно заканчивается?
Обычно это заканчивается сменой цивилизации.
Вот, ребята.
Вот мы и поговорили.
О чуши.
Любимое занятие всей нации – следить за курсом доллара. Потому что доллар для нас и отец, и мать, и дом родной. Вот она, настоящая демократия: послушали замечательных вождей о том, как они его ненавидят, пошли и купили его про запас. Настоящее народоизъявление.
Если посмотреть по телевизору любую нашу говорящую голову, вплоть до самой что ни на есть главной говорящей, то на ум немедленно приходят сравнения с котом Баюном. Убаюкивает, знаете ли. Растлевает. Настраивает на разложение.
А если при этом еще и звук выключить, то и вовсе никак не отделаться от мысли, что гниение не остановить.
Нет, законопослушные граждане, что ринулись после речей наших драгоценных кормчих срочно покупать доллары в обмен на рубли в Сочельник, гниение не остановить.
Дело в том, что без звука лицо становится очень выразительным и выражает то лицо только одну мысль: врет. Нет у нас ничего. Не-ту-ти. То есть хоть тебе «ту», хоть «ти» – нету.
А это каждый год. В самый что ни на есть канун все дорогие россияне делаются как сумасшедшие: прослушав отцов, бегут в банки менять ту валюту, которая по заявлению оных чуть было не стала альтернативой этому поганому доллару, на этот самый доллар.
Потом пьянство – оттого что успели поменять, шампанское рекой, петарды во все стороны, застолье в кругу семьи, и на десять дней куда-нибудь отлежаться.
Потом – вот вам, бабушка,
Давно ли вы смотрели на портрет Медведева?
А я вчера только на него смотрел. Сын товарища – маленький такой тип лет пяти сидел за столом, а перед ним лежал большой портрет «нашего всего», и он над ним трудился. Сначала он подрисовал ему небольшие усики рыжим фломастером, а потом и бородку соорудил, и… и тут только я заметил, внутренне обмирая, что портрет этот мне напоминает совершенно другой портрет – мама моя дорогая! – самодержца нашего последнего, Царствие ему Небесное, Николая, можно сказать, Второго.
И головку он так же держит, и спинку – ну просто точь-в-точь!
И это удивительное подобие натолкнуло меня на мысль о том, что вот ведь как у нас все получается: последний император похож на главного стража и борца, может быть, даже не совсем последнего, и это, мне думается, неспроста.
Природа если уж и повторяет чего-то, то с умыслом, кусать ее в кочерыжку.
Или судьба у них будет похожая, или еще чего.
Правда, со временем трагедия вырождается (слава тебе господи), так что революционное цунами вряд ли нам угрожает (хотелось бы верить).
И все-таки! Цунами не цунами, но сходство, господа, сходство-то потрясающее!
Усики этот паршивец маленький ему такие нарисовал, что я уже и до бороды что-то почувствовал. Неудобство какое-то. Не по себе вроде как.
Исторические аналогии, мать иху ети…
То есть без давки на Ходынском поле, как я слышал, на этот раз обошлись, а вот небольшая, но победоносная война, о которой так мечтал прототип, уже была.
С русско-японской, помнится, не все гладко тогда получилось, но зато уже в этот раз…
То есть что-то уже начало повторяться. А раз начало, то первую русскую революцию 1905 года, помнится, подавить удалось, а вот 1917-й, отречение, Керенский, распад, разлад и ту единственную, Гражданскую, где комиссары в пыльных шлемах, – нет.
Вот ведь какие мысли, уважаемые, могут возникнуть от простого пририсовывания усов.
Петербургский научно-исследовательский комплекс РНЦ «Прикладная химия» (ГИПХ), головное предприятие которого размещено в Санкт-Петербурге на Петроградской стороне, где занимает площадь более 10 га (с одной стороны оно ограничено набережной реки Малая Невка, а с другой стороны – проспектом Добролюбова), к 2010 году должен переехать в Капитолово, где указанному комплексу принадлежит 240 га. Там имеется опытный завод института площадью 30 тысяч кв. метров.
На освободившихся площадях с видом на Малую Невку ЗАО «ВТБ-Капитал» к 20152016 годам построит целый квартал под названием «Набережная Европы» – это просто счастье какое-то. Так что подготовка к переезду института идет полным ходом.
Недавно на территории опытного завода в Капитолово начался экстренный демонтаж оборудования – появилось множество бригад «металлистов», которые завезли туда болгарки, шланги, баллоны с пропан-бутаном, газовые резаки. Начато массовое списание оборудования.