Бортовой журнал
Шрифт:
Теперь самое главное. Что это такое: «К вечеру (12 августа) в отсеке стало ощущаться кислородное голодание, и было решено зарядить РДУ свежими пластинами регенерации».
Для начала: кислородное голодание никак не ощущается. Это вам любой медик с трехклассным образованием скажет. При снижении до 12 процентов кислорода в отсеке человек может просто потерять сознание. А может и не потерять.
У меня в автономке люди часами сидели в курилке и курили. Их оттуда было не выгнать. Концентрация кислорода там была меньше чем 15 процентов, потому что кислородный прибор ее не мог замерить, а минимум,
И все чувствовали себя чудесно. Я их палкой оттуда гнал.
Теперь вернемся к кормовым отсекам. Кислородная установка (мое заведование) в море работает в штатном режиме, обеспечивая в корме содержание кислорода 21–23 процента. Поскольку в корме обычно народа мало (большую часть времени два человека на отсек), то концентрация кислорода там традиционно высокая – до 23. Если выключить установку и нагнать народу (23 человека) в корму, то они будут съедать по 1 проценту в сутки. Это проверено, и не один раз. Через сколько суток они дойдут до такой жизни, что захотят снарядить РДУ? Ну? Будем заниматься арифметикой?
Да! Мне говорили из «Рубина» люди, что в 9-м отсеке возник пожар. Почему он возник? И тут начинаются фантазии: они (это эти ребята) начали снаряжать РДУ (?), стоя в воде (?), в которой плавало масло (?).
То есть из них опять делают идиотов, а потом говорят: «Снимем перед ними шапки, они герои».
Да не снаряжает никто РДУ, стоя в воде, в которой плавает масло. Исключено.
Конечно, в какой-то момент, наверное, произошел пожар, может быть, даже объемный, но то, что он произошел в 19 часов 12 августа – это я сомневаюсь.
Мне опять-таки очень интересно, как удалось так точно установить время их гибели?
Медики устанавливают время смерти, и то очень приблизительно, по времени остывания мозга.
Или по каким-то косвенным свидетельствам. Какие это свидетельства, будьте любезны, приведите!
Покраснение кожных покровов от воздействия угарного газа? Нет, уверяю вас.
«Характерное похрустывание при нажатии на грудь, так называемое явление крепитации»? Нет.
Что еще? Откуда эти цифры 6–8 часов?
Да за это время ничего не успеть. Надо осмотреть отсеки, найти средства защиты, регенерации, воды и пищи, все стащить в одно место, распределить вахты, выстроить логику своих действий, стучать, наконец, надо.
И потом, ладно, решили выходить в 19 часов.
Опять идиотия. Кто выходит из лодки под вечер, даже если это в августе, и на Севере все еще полярный день? На что выходящие рассчитывают? На то, что они выйдут и будут там всю ночь поплавками плавать? А переохлаждение? А декомпрессия? Они всплывают, и их подхватывают и тут же сажают на декомпрессию. Вот тогда есть смысл выходить. Зачем выходить просто так? Что их, в шею гонят?
Мое глубокое убеждение: они решили выходить самостоятельно тогда, когда с ними установили связь.
Об этих стуках уже поэму можно писать. О них говорили все и везде. Сначала говорили, что они «технологические» (пусть мне объяснит кто-нибудь, что под этим следует понимать), потом говорили, что это «иностранная лодка подает сигнал бедствия» (какая иностранная?), потом –
Говорили много чего.
А связь с ними установили, и это есть в материалах следствия.
Они решили выходить тогда, когда они поняли, что их никто не спасает.
Это произошло на четвертые сутки.
Был пожар? Теперь стало ясно, что был.
Этот пожар и помешал им выйти.
Они обязательно вышли бы. Верю в это.
В конце концов, крышку люка можно воздухом сорвать. И это известно.
Если мне не изменяет память, то он 804 мм диаметром.
То есть радиус чуть больше 40 см.
Площадь легко вычислить – 3,14 надо умножить на квадрат радиуса.
Получается 5024 кв. см.
Это значит, что если растянуть тубус и подготовить люк так, чтоб его удерживало только внешнее давление воды, одеться во все для выхода, а потом сгрудиться вокруг люка и дать в отсек ВСД (от пневмоинструмента), то при превышении давления над забортным на 1 атмосферу усилие на крышку люка достигнет пяти тонн. Его сорвет, даже если он заклинил.
После этого можно выходить, подныривая под тубус со всех сторон. Время выхода 23 человек – 2–3 минуты.
Я обвиняю командование в непрофессионализме. Оно по ту сторону системы, которая в данном случае против подводников, которых в свое время не отобрали как следует, почти ничему не научили, потом сунули на лодку, не давая спать, а потом утопили и теперь всем пытаются всеми средствами доказать, что и не успели бы их спасти, потому как они умерли до того, как их спасать собрались.
Вот это мерзость.
Я против мерзости.
А мне понравилось выступление нашего министра обороны в Америке, когда он отверг все обвинения в том, что мы поставляем Сирии переносные зенитные ракетные комплексы (ПЗРК). И говорил он не на том языке, на котором его в младенчестве, отшлепав, ставили в детском садике в угол. Нет! Он говорил на другом языке. Он говорил на том языке, который он так здорово учил в школе и далее – он говорил на английском языке.
Правда, на некоторое время это напомнило мне 70-е годы прошлого столетия, когда какой-нибудь чрезвычайный и полномочный посол республики, скажем Нганга, совершенно по-русски обращался с новогодними поздравлениями к советскому народу, но потом я отмел подобные размышления как недостойные.
Конечно, дыма без огня не бывает, и ребята из ЦРУ едят американский хлеб с гораздо большей отдачей, чем те орлы из родственного им подразделения, которые сидят у нас теперь в каждой фирме и смотрят на все происходящее стекленеющим взглядом замерзающей рогатой жабы.
Что-то они такое нашли, эти цереушники. Чтото обнаружили. Какие-то нестыковки, которые так блестяще и объяснил наш министр.
Естественно, мое воображение поначалу уже нарисовало было картину, как какая-то контора, например «Байкал тревел», поставила за рубеж, к примеру, в Арабистан, металлолом в ящиках из-под переносных зенитных ракетных комплексов. А те взяли да и собрали из него что-то, что теперь сшибает где-то американские вертолеты. Но потом я эту картину в своем сознании стер.