Бортовой журнал
Шрифт:
Писал я его с черного гладкого кота, которого действительно зовут Бася.
В жизни он терпеть не может людей.
В книге – это философ и художник.
Его копирайт на рисунки мы поместили в книге.
Рисовать на полях придумал Коля.
Точнее, я и раньше рисовал, и Коля предложил: а не издать ли нам «Кота» с рисунками? «Видишь ли, – сказал умный Коля, – текст очень плотный, надо его еще разбавить».
Мы и раньше разбавляли.
(Это разбавление у меня еще с «Бегемота», а до того – с «Фонтанной
Оно состоит в том, что я строю фразу не горизонтально, а вертикально – и это лично мое открытие).
Так на полях появились рисунки. Там рисунки все по тексту. Если есть лишние гениталии, то это мой поклон Рабле.
Филологи – они же слегка не в себе, и на этом простом основании считают, что ничего такого придумать нельзя.
Слово «тиск» – имеет отношение к девушкам, только они должны быть обязательно невинны до седьмого дня от Ивана Купала.
Ожидаю от этой жизни только веселья, потому что только мне стоит начать относиться к этому миру серьезно, как он – бах! – и в лучшем случае перестает существовать.
В худшем случае перестаешь существовать ты, но до этого дело, слава Богу, пока не дошло.
И потом, никто еще мне не доказал, что все вокруг не одна только видимость, одна только кажимость и ничего более.
Так что лучше миру строить глазки – ага, противный, я-то знаю, что ты мне только мерещишься!
Да, я знаю о гибели линкора «Новороссийск» и о том, что благодаря примитивной звукоподводной связи (гидрофон спускали с борта баркаса) устанавливалось число человек в помещениях, их состояние и осуществлялось руководство.
С «Курском» такого не случилось. Видно, не нашлось ни гидрофона, ни баркаса.
Что ж тут странного?
А что К. сказал 15-го, что в случае чего «Курск» будут поднимать на бандажных ремнях с помощью понтонов, – это я слышал. Что тут сказать. Он, видимо, в школе не учился. Не успел. Сразу главкомом назначили.
Из аккуратного снежного бордюра, возведенного заботливой дворницкой рукой на краю тротуара, торчало замороженное собачье дерьмо – и все.
Я подумал, глядя на эту картину, что, в сущности, ничего другого не надо. Не надо никаких объяснений, заверений, планов, предложений, запросов, ответов – ничего не надо на этой почве.
На той самой почве, где все мы живем, все это лишне.
Достаточно увидеть только вот этот аккуратный бордюрчик, торчащее из него дерьмо, и все становится ясно.
Не знаю почему, но фамилию «Грызлов» все время тянет произнести с ударением на первом слоге.
Некоторых интересует: как я отношусь к передаче «Времена».
Я сказал: представьте себе большую-пребольшую свалку (мрак, смрад, крысы),
«Приступим, господа!» – говорит староста всей этой компании, и вносится блюдо, прикрытое крышкой.
Крышку снимают, и под ней – о Боже! – порезанные картонные ячеистые коробки из-под куриных яиц.
На каждой тарелке появляется по кусочку, и каждый из присутствующих торжественно втыкает в свой кусочек вилку и глубокомысленно отправляет в рот.
«Что скажете, господа?» – обращается к ним староста.
«Я думаю, – говорит первый, – это… м-м… ванильное мороженое!»
«Что вы! – говорит другой. – Это, скорее, бисквитный торт!»
И тут я замечаю, что староста задумчиво рассматривает кусок коробки на своей тарелке. Видно, там у него яйцо раздавилось, когда его из углубления доставали, потому что там видны следы желтка и остатки скорлупы.
«Вы все ошибаетесь, господа! – начинает говорить староста с некоторой улыбкой на устах. – Это не торт и не мороженое! Это… (я в этот момент внутренне вздыхаю: «Слава Богу! Хоть этот нормальный! Сейчас он им скажет про картон и про яйца!»)… это… – говорит он, – восхитительное суфле!»
Интересно, не назначат ли когда-нибудь меня на должность совести при президенте с окладом в сорок тысяч долларов?
Позвонил Женя Бунимович и спросил: «Ну, как вы там?»
«Там» – это в Питере.
Я сказал, что, судя по состоянию помойки под моими окнами, у нас все отлично.
У меня окна на кухне выходят во двор, и я каждый день вижу мусорные ящики – их там два, а вокруг них – помойку.
Так вот: всегда не хватает еще одного ящика, чтоб собрать в него всю помойку.
То есть! Один только взгляд на помойку – и я в ту же секунду понимаю, что в государстве нашем, в общем-то, все стабильно. Все на своих местах, и город управляем.
Вот если внезапно уберут помойку под моими окнами, то будет повод для беспокойства.
А так – все просто отлично!
Меня спросили насчет нового патриотического канала «Звезда».
Что я по этому поводу думаю.
Я сказал: «Представьте себе: люди воруют, воруют, воруют, а потом им вдруг начинает казаться, что все остальные недостаточно патриотичны».
Надо ли спасать подводников? И вообще, надо ли кого-то спасать? Тут может быть только два решения. Первое – не надо, второе – надо. Если побеждает первое решение, то следует так и объявить подводникам: не будут вас спасать, после чего следует всем желающим полностью овладеть секретами этой профессии заранее раздать ампулы с ядом. В этом случае расходы государства – только на яд.