Боря, выйди с моря
Шрифт:
— Ладно, пока остановимся на той люстре, которая есть. Только надо достать немного позолоты, чтобы оживить обод.
— Можно и так, — согласился бригадир. — А как с материалами?
— Тебе не стыдно говорить о такой мелочи?! — возмутился Ося. — Сколько той позолоты надо? Вынеси из театра.
Бригадир покраснел.
— Я бы не хотел казаться мелочным, но…
— Значит, но рукам, — оборвал его Ося. — Потом все учтем.
Жить в своей квартире во время ремонта может только безумец.
Баумов решил поселиться в квартире тети. Он не виделся с братом со времени ее похорон,
— Привет! Что, не ждали?! Совсем забыл родственников?!
Слово за слово, речь зашла и о маминой квартире.
Изя вообще-то собирался ее на год сдать, надеясь собрать таким образом деньги па ремонт, но Ося сразу его успокоил:
— Не создавай себе проблем и не морочь голову. Я сделаю ремонт у себя, а потом одним махом у тебя. О'кей?
Братья ударили по рукам, скрепив договор рюмочкой "Плиски'', и… ремонт начался.
Я не знаю, совпадало ли начало его со строительством Байкало-Амурской магистрали, но единственное, о чем с достоверностью могу судить: качество и быстрота работ у Баумовых были несравненно выше.
Боясь опозорить строителей магистрали, центральное телевидение, ежедневно освещавшее в теленовостях подвиги первопроходцев, старательно обходило тему Баумовского ремонта, по свободная пресса в лице московских корреспондентов Би-Би-Си и «Немецкой волны» уже дважды звонила в Одессу, уточняя дату презентации.
Опасаясь провокаций, Баумов сам написал об этом куда надо, попросив установить возле дома круглосуточный милицейский пост.
Естественно, разговор о ремонте зашел и на Шеллином дне рождения. Несмотря на занятость, со времени въезда в тетину квартиру Ося стал неизменным участником семейных торжеств.
Он поцеловал Шеллу в щечку, добавив при этом: «Что мне нравится у христиан, так это то, что целоваться надо три раза», — и вручил ей духи "Красная Москва''.
Тут же, смеясь, рассказал, как год назад пришел па именины его дочери родственник жены и вручил коробку с туфлями:
— Туфли стоят тридцать рублей. Пять я дал сверху. То, что сверху, — мой подарок. С тебя тридцатка.
Регинка долго хохотала, спрашивая сквозь смех:
— А сколько с нас?
Перебивая дочь, Шелла поинтересовалась.
— Ну, как твой ремонт?
Ося с гордостью сообщил об окончании очередного этапа и о новом своем изобретении.
— Вы обратили внимание, что вода в церкви хранится в серебряной посуде? Серебро убивает микробы и очищает воду. Так вот я, — он сделал паузу, внимательно осмотрев собравшихся, — установил серебряные краны.
Изя изумленно раскрыл рот, а Ося продолжил:
— Их сделали по спецзаказу, вмонтировав внутрь фильтр с активированным углем.
Гости восхищенно переглянулись, кто-то робко произнес:
— А мне?
Изя очнулся и побежал в кухню только тогда, когда в разинутый рот влетела мошка.
— Но рабочие попались какие-то пришибленные, — продолжил Ося, — они приходят в шесть, а в восемь уже складывают
у нас так не принято. Мы не можем перерабатывать и в девять часов должны быть дома". Но я же наблюдательный. Вижу, ни у кого из них нет часов. Тогда я взял и перевел все часы в доме на полтора часа назад. Они вкалывают и возмущаются: «Так долго длится день сегодня…» Короче, они переделали уйму работы. А на второй день приходят и говорят: ''Слушай, что вчера произошло? Мы пришли домой в десять вечера?" Я недоуменно: «Не знаю…» Так ничего они и не поняли.
Шелла засмеялась, вспомнив почему-то давнюю историю с узбеком, но ничего не сказала, а Ося, довольный вниманием гостей, продолжил:
— Но самое главное впереди. Это сюрприз.
Изя, откашлявшись, вернулся в комнату.
— Ося, я предлагаю тебе пойти дальше. Чтобы не засорять городскую канализацию, установи у себя в туалете серебряный унитаз. А потом и у меня.
— Если ты дашь серебро, — похлопал его по плечу Ося.
— Фи…— деланно сморщилась Шелла. — Мы садимся за стол. О делах — после еды.
Ося и дальше продолжал бы ремонт, оставаясь в тетиной квартире, если бы не письмо из Измаила, неожиданно пришедшее на имя Елены Ильиничны.
Тетя умерла четыре месяца назад, и Ося колебался, возвращать письмо отправителю пли передать Изе. Конверт был плохо заклеен, и любопытство в конце концов взяло верх. Ведь письмо могло прийти и незаклеенным.
Уважаемая Елена Ильинична!
Извините, что я написала не сразу. Чувствую себя неловко перед Вами за свои визит и долгое затем молчание, но Игорек с первого сентября пошел а садик, и всах деток фотографировали. Вы были к нему так добры, что я подумала, что Вы будете рады, имея последнее фото внука. Он меня часто спрашивает: «Когда мы опять поедем к бабушке?» На деньги, которые Вы тогда дали, я купила ему сандалики и пальтишко на зиму. Он такой забавный. Одел дома пальто и ходит перед зеркалом: «Это бабушкино пальто…»
Ося обескураженно прочел письмо, внимательно вглядываясь в фото.
"Да, что— то есть… Глаза… Его цвет глаз… И овал лица…
Вот так Изя! — восхищенно улыбнулся он. — Не даром говорят: в тихом омуте черти водятся. А какой тихоня! Такой моралист!"
Ося вспомнил давний конфликт с ним, еще раз перечитав письмо, сложил его и положил в портфель.
Несколько диен он носил письмо с собой, так и не решив, что с ним делать. Шелла нравилась ему давно. И это был повод умокнуть ее и унизить. Столько лет она отбивала все его намеки, и то время как муж развлекался на стороне. И тетя, оказывается, все годы знала правду и молчала. Семеечка… Может, теперь Шелла захочет им отомстить и станет сговорчивей? В любом случае, он ничего не теряет. Письмо пришло незапечатанным, и по старой дружбе, раз все годы ее обманывали, он обратится к ней. "Память о совместно прожитых в эвакуации годах дает мне на это право''. — Ося улыбнулся, вспомнив Ташкент и решив, что именно так начнет разговор с Шеллой. Это в случае чего будет прекрасным оправданием его поступка.