Босиком по битым стеклам. Сиротка из Больших гулек
Шрифт:
Кричали – пожар! Спасайтесь, люди добрые! Горим!
Кто-то поминал Аму, кто-то – Апу, кто-то, кого-то куда-то посылал, кто-то, наоборот, истошным голосом созывал родных и близких.
Шум. Суета. Бестолковая беготня и потеря драгоценного времени!
Но про Елену так никто и не вспомнил!
Да и кому до неё какое дело? Герцогу? Толстяку целителю? Хмурым гвардейцам или тому безопаснику с неприметным лицом?
– Нет – решила Елена, кусая губы – Спасение угорающих – дело рук самих угорающих!
Девушка бросилась
Она ткнулась в двери, откинула щеколду и принялась биться о шершавые доски, точно крупная летучая мышь о стекло и таким же нулевым результатом. Двери не поддавались. Что-то держало их снаружи, не оставляя несчастной девчонке шансов на спасение.
– Замуровали демоны! – пронеслось в мозгу у перепуганной Елены – Врёшь – не возьмёшь! – и она, отскочив в сторону, хорошенько разбежалась и со всей дури врезалась в препятствие, отбив плечо о твёрдые доски.
Дверь не устояла!
Елена вывалилась в коридор, радостно вереща, летела, точно мотылёк на пламя свечи и тут же юркнула обратно, потянув дверь на себя и закидывая затвор обратно.
На всём этаже ярилось пламя, отрезая несчастной путь на волю.
– Так и сгореть недолго! – Елена заметалась в тщетной попытке собрать разбегающиеся мысли в кучку – Чёрт! Чёрт! Что же мне делать?
Стряхнув с головы ночной колпак, она намочила его водой из кувшина и намотала импровизированную маску на лицо, зацепив за ушами, а затем, отбросив прочь сомнения, кинулась к окну.
Хвала Аме, она не толстуха!
Ха, как часто противная Улька, да и сестрица её единородная, Алька, надсмехались над худосочной и стройной Арленой! Мол – худа, да костлява! Ни в жизнь, сироте отощалой себе мужика не отыскать! Мужики, мол, не собаки, на кости не бросаются! А бросаются на пышный бюст, высокую попу, круглые бока, да и прочие достоинства, коих нет у бедной сиротки.
Да и откель им взяться – небось, кашу молочную с маслом, колбаской кровяной Елена не заедала, да по три пирога с курятиной на ужин не съедала, как некоторые!
И, слава Аме!
Елена просунулась в узкое окошко без особого труда и вылезла наружу, выпрямляясь в полный рост.
Мама дорогая! Страх и ужас!
До земли было высоковато – упадёшь, так точно повредишь что-нибудь важное в организме! Падать Елене не хотелось – и без того сирота, лаской обделённая, а коль ещё и искалечится? Что делать тогда-то? Герцог, может и прельстился её сомнительными прелестями, но на калеку убогую уж точно не клюнет. Прогонит с глаз долой! А куда ей идти, горемыке? Назад, к вдове?
Вряд ли та ей обрадуется шибко. Вдова, скорей всего, уж и не вдова вовсе. На герцогское золотишко много желающих сыщется, кому жениться приспичило срочно.
Окольцевали уж вдову, женой назвав и в храм Амы Всеблагой сводив честно.
Так что, нет ей обратной дороги в
Внизу суетился народ – по дурному орали бабы, бегая в просторных рубахах и чепцах, мужики сновали туда-сюда, таская в руках какие-то вещи, плакали дети, ржали перепуганные лошади.. Где-то поблизости завывала собака и блеяли овцы..
Какой-то глупый петух, сдуру закукарекав, мгновенно заткнулся – видать, добрая душа свернула горлопану шею, дабы не баламутил и без того ошалелый народец.
А поодаль, как ни страшилась пожара Елена, но приметить сумела, стояла давешняя троица дворян, тех самых, что валяли её по сараю – островок спокойствия в бушующем море, и скаля зубы в презрительных усмешках, наблюдали за паникой и суетой.
– Сцуки.. – зло подумала Елена – нет бы людям помочь! Стоят, твари, наблюдают! Ещё бы камеры включили, да съёмку устроили!
Странные мысли мгновенно покинули ее голову, как только затрещала крыша, плюясь раскалённой черепицей.
– Пора спасаться! – девушка медленно, шажок за шажком, двинулась по широкому подоконнику – Ещё немного – уговаривала она себя – Спасение близко!
Внизу, словно по заказу, стояла телега с копной сена.
Раньше Елене казалось, что подобные чудеса случаются только в сказках и в кино – вот ты падаешь, а тебе уже кто-то соломки подстелил!
Но, нет – случается. Наверное, Ама сжалилась над несчастной сироткой и подсобила!
Елена не обращала внимания ни на что – она, стиснув зубы, ползла, цепляясь за стены ногтями, словно гигантский нетопырь, а затем, раскинув руки, прыгнула вниз, нацелившись на тот самый стожок и надеясь на то, что если и разобьётся, то не сильно, не до увечья.
– Жить захочешь – не так растопыришься! – почему-то подумалось ей в тот самый миг, когда лицо уткнулось в пахучее сено. – Жива! Хвала тебе, Ама Всемилостивая!
И не заботило её вовсе, что кто-то любопытный мог рассмотреть в подробностях все её девичьи прелести – невинность была надёжно прикрыта обрезанными портками, удачно заменившими трусы – их-то Елена натянула на себя в первую очередь, едва лишь проснувшись и продрав глаза, немалого размера грудь предусмотрительно замотана в ночную рубаху, кроем напоминавшую гигантских размеров парашют, а то, что простоволоса и боса – что ж, у каждого, как говорится, свои недостатки!
Плюхнулась она удачно – в самый центр копны, мордой в сено. При её приземлении центр тяжести копны слегка сместился и девушка, медленно начала сползать вниз, прямо в лужу воды, образовавшуюся от того, что жители ближайших домов кинулись рьяно тушить пожар.
Если вы думаете, что сено благоухало луговыми цветами, то сильно ошибаетесь – воняло оно навозом и прелой соломой.
– Упс! – Елена плюхнулась задом в жидкую грязь и сразу же почувствовала, что во дворе вовсе не жаркая макушка лета, а последние деньки тепла перед осенними холодами.