Босиком по пеплу
Шрифт:
– У меня нет друзей, – глубоко отдышавшись, всё же сказала вслух и замолчала, слушая в ответ неловкую тишину и покашливание.
– Как насчет вечерком глянуть комедию? Сегодня Олег дежурный врач, он к режиму не так уж и строго относится. М? – попыталась она разрядить обстановку, словно извиняясь за свой косяк, но мне это было не нужно. Я с этим смирилась, а уж апатия сопровождала меня днем и ночью, что меня вполне устраивало.
– Тогда едем на прогулку. Свежий воздух полезен, а мы сегодня как раз еще не выезжали, – не теряла оптимизма Олеся, вызывая у меня скрип
– Я хочу остаться одна, – проявила настойчивость, чуть повышая голос, что мне было несвойственно.
Обычно я вела себя спокойно и безразлично, но сегодня меня с самого утра что-то беспокоило. Казалось, что моему покою пришел конец. Бред. Это больница, где изо дня в день ничего не меняется, так что причин для тревоги у меня нет. Но выезжать на улицу по-прежнему не хотелось.
– Твой лечащий врач рекомендовал прогулки, значит, мы что? Правильно, едем на улицу, – улыбнулась она как ни в чем не бывало и отошла в коридор, не пытаясь со мной драться, а сразу зовя на помощь медбрата Леонида.
Крупный и весьма симпатичный, он не вызывал у меня никаких эмоций, мне, действительно, было плевать, как я выгляжу и что обо мне подумают другие. Сопротивляться, когда его руки обхватили меня, не стала, это было бесполезно.
Первое время я закатывала истерики, находясь на грани, но меня всё равно сажали в коляску и везли наружу, за пределы больницы, во внутренний дворик, хотела я того или нет, так что я вынужденно промолчала, когда мне помогли усесться на коляску и прикрыли ноги пледом. А когда мы проезжали мимо зеркала, зажмурилась, не желая видеть собственное отражение. И без него я чувствовала, что похудела, но смотреть на себя не хотела. Это единственное, чего я боялась.
– Трусишка, – ласково шепнула мне Олеся, а я открыла глаза и равнодушно уставилась вперед.
Я приготовилась вытерпеть эту экзекуцию под названием «прогулка на свежем воздухе», а затем с чистой совестью лечь спать, плавая в небытие, где нет проблем и боли, которую приходится глушить таблетками. Обычно путь занимал немного времени, но в этот раз всё пошло не по плану.
– Тина.
Сначала я не поняла, не плод ли это моего воображения. Мужской голос показался мне смутно знакомым, но слишком надломленным, чтобы я поверила сразу, что это не галлюцинация. Мазнула взглядом по пространству вокруг себя и вперилась взглядом в того, чье лицо, казалось, уже позабыла. Сама от себя не ожидала, что во мне взыграет ненависть. Слишком сильное чувство, которое я испытывала слишком давно, в далекой прошлой жизни. Где я была здорова и полна надежд, и все мои проблемы вертелись вокруг моей любви.
Тяжело вздохнула и отвела взор, стараясь гнать мысли о Дамире подальше от себя. Что бы его сюда не привело, меня это больше не касалось. Судя по тому, что он вышел из соседней со мной палаты, он кого-то навещал. Не меня. Это всё, что мне стоило знать.
Не удержалась, скосила взгляд и еле как не отшатнулась, видя там весьма симпатичную девочку его масти. Под стать Загорскому, из его круга. Горько усмехнулась, понимая, что Дину он, может, и бросил, но как только я стала инвалидом, сразу нашел
Стисни зубы, Кристина, и забудь о нем. Такой, как он, недостоин того, чтобы ты из-за него плакала.
Мама во всём была права. Не соврала, что он нашел себе другую. Полноценную. Несмотря на собственную мантру, я ждала, что он меня окликнет, подбежит или хоть что-то скажет мне вслед. Но он лишь трусливо промолчал, убеждая в том, что я не ошиблась на его счет. Господи, почему так сильно хочется плакать?
***
Дамир
Как только я припарковался у подъезда, всё пошло не по плану. Неожиданно раздался звонок от отца. Глянул на экран и увидел пять пропущенных. Отбросил телефон и уперся лицом в руль, обхватив его руками.
Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся, когда по окну забарабанили пальцами. Оторвался от руля, протер ладонью сонное лицо и опустил стекло.
– Слушаю, – прохрипел и прокашлялся, поднимая взгляд на мужика.
Знакомое какое-то лицо, но голова после полудремы работала плохо, и я не сразу признал в нем охрану отца.
– Вас вызывает Булат Аскарович.
В окно протянули телефон с активным вызовом. Когда ты нужен отцу, найти он способен тебя, где угодно.
– Что-то срочное? – устало потер переносицу, ощущая, как от напряжения болят глаза и ломит виски.
– Ничего не хочешь мне рассказать? – голос звучал слишком спокойно.
Я знал этот тон. Он готов наброситься на меня и сломать мне голыми руками шею. Выпрямился и стиснул челюсти. Узнал, что я посетил больницу, где лежит Кристина? Неужели настолько сильно не хочет связываться с ее семьей? Поскольку отец молчал, я решил не гнать впереди паровоза и послушать его дальнейшие слова. Терпение – лучший советчик в таких вопросах.
– Если скажешь конкретнее, нам обоим будет понятнее и проще. Что опять не так?
Воцарилась тишина. Тяжелое дыхание Булата заставляло нервничать и упрямо стискивать рукой руль.
– Час назад у меня в кабинете сидел Ахметов. Так тебе понятнее? Память освежилась?
– Он твой друг, а не мой. Я в ваши дела не лезу. Это всё, что ты мне хотел сказать? Посвятить в свои рабочие дела? – не выдержал и съехидничал.
– Видимо, я тебя как-то неправильно воспитал, – разочарованно выдохнул отец, даже не разразившись бранью, что меня насторожило, но вызвало горечь и спазм в груди.
– А ты это делал? Я думал, как обычно, новый контракт заключал. – выплюнул. – У нас разные понятия о воспитании, видимо.
Тяжело задышал и стиснул ладонь в кулак, желая разбить лобовое стекло. Из меня выходил гнев, и оттого я не контролировал свою речь, зная, что вскоре пожалею о сказанных словах.
– Я не собирался на тебя давить, считал, что ты уже взрослый мужчина и сам разберешься со своими сердечными привязанностями, но я ошибся. Ты вынуждаешь меня вмешаться. Не думай, что сможешь позорить нашу фамилию, – взял себя в руки отец и произнес максимально холодно, как обычно говорил с разочаровавшими его сотрудниками.