Босиком по стразам
Шрифт:
– Вы думаете, она оставалась в приюте только ради Мерседес?
– Полагаю, что это было именно так.
– Но это было давно?
– Десять лет назад.
– А дело этой девочки?.. Документы, которые имелись? Они у вас сохранились?
Сестра Анна помялась, но все же призналась:
– Нет. Они все пропали.
– Как же так? Куда же делось ее дело?
– Полагаю, что, убегая из приюта, Антония позаботилась о том, чтобы замести всякие следы своего тут пребывания. Как я вам уже говорила, она была удивительной личностью – очень властной и умной. Из нее мог бы получиться
Сестра Анна замолчала и еще раз всмотрелась в черты лица Мерседес.
– Да, теперь я почти уверена, что это именно она. Похорошела, повзрослела и, думаю, стала еще более опасна для тех, кто сеет зло!
Для тех, кто сеет зло! А кто его сеял? Сеньора Альму нельзя было назвать хорошим человеком. Он причинил много горя окружающим. Обижал своих родных, уничтожал собственных детей, посмевших его ослушаться. Но долгие годы распутства и бесчинства сходили роду Альма с рук. И все беды с семьей сеньора Альмы стали происходить в последние десять лет. Эти годы стали для рода Альмы роковыми. И несчастья посыпались на их головы уже после смерти маленькой девочки, так потрясшей всех вокруг. Именно после нее.
– Эта Мерседес взяла имя своей умершей подруги и принялась мстить за ее смерть!
– Как ни фантастически звучит, но похоже на правду.
– Но как могла одна молодая девушка, почти ребенок, повергнуть в прах такую могущественную семью, какой была семья Альма?
Да, пусть несчастья и посыпались на голову сеньора Альмы и его законных детей сразу же после смерти маленькой Мерседес, и за десять лет эта могущественная семья понесла значительные убытки, но вряд ли одна-единственная юная мстительница была способна учинить такое.
– А с кем общалась вторая Мерседес, эта Антония?
– Только с монахинями и другими девочками, хотя…
– Что?
– Как я вам уже говорила, Антония пользовалась большим авторитетом среди девочек. Будучи физически сильной, она не стеснялась отстаивать права слабых даже с кулаками. Защищала тех, кого взяла под свою опеку. И конечно, многие ее любили, другие побаивались, но… но авторитет Антонии среди девочек был непререкаем. Думаю, что девочки при необходимости могли покрывать ночные отлучки Антонии.
– Отлучки? Она убегала из приюта?
– Когда она убежала окончательно, мы с другими сестрами принялись расспрашивать девочек. Они уже не боялись, что будут наказаны. Прежняя настоятельница была изгнана, а вместе с ней и ее особо ретивые помощницы. Среди оставшихся в монастыре сестер не было тех, кто лютовал бы с наказаниями. Девочки нас не боялись и поэтому рассказали, что Антония и прежде убегала из приюта по ночам. Но всем было велено держать язык за зубами. Спорить с ней никто не решался, буйный нрав Антонии был всем девочкам хорошо известен.
– Итак, она убегала, но к кому?
– Этого девочки нам не сказали. Сказали, что Антония всегда возвращалась под утро очень гордая и хвасталась, что познакомилась с новыми людьми, которые помогут ей прогнать злых монахинь и отомстить злым людям.
– И
Сестра Анна отреагировала на этот, в общем-то, невинный вопрос очень странно. Она сильно покраснела. На верхней губе у нее выступили капельки пота, и женщина с явным трудом произнесла:
– Сейчас я скажу вам одну вещь, которую прежде никому не говорила. Все слишком привыкли считать меня героиней, отважившейся выступить против деспотизма и жестокости прежней начальницы приюта. Но на самом деле я ведь ничего не предпринимала сама.
И сестра Анна поведала, как однажды во время ее поездки в город к ней подошел незаметный молодой человек, который представился сотрудником полиции и предложил сестре Анне сотрудничество.
– Мы хотим помочь вам и вашим девочкам. Но нам нужны ваши показания. Дайте их нам, и ваша жизнь переменится!
Сама сестра Анна никогда в жизни не отважилась бы на поход в полицию. Сделать выбор, встать добровольно на ту или иную сторону она не могла. Она была добра, но доброта ее была безвольной. Однако, когда на нее надавили, требуя сделать доброе дело, она покорилась более сильной воле, как покорялась всегда.
– Я очень боялась. До конца не верила, что мои слова способны что-то изменить. Но все завершилось удачно. Полицейские и комиссия органов попечения навели порядок в приюте. Меня за мой, как они сказали, героизм сделали новой настоятельницей. Но на самом деле я совсем не гожусь для этой должности. И героизма я никакого не проявила. Просто последовала по пути, который уже кто-то проложил для меня.
– Кто же?
– Я много думала, кто же рассказал полицейским о том произволе и жестокостях, которые царили в нашем приюте. И ответ всегда один – Антония! Это она донесла в полицию о том, что творилось в приюте. И по какой-то причине ей там поверили. Прислали нам помощь в тот момент, когда мы уже перестали на нее надеяться.
Но спасти свою подругу у Антонии не получилось, помощь пришла для маленькой Мерседес слишком поздно. Другие девочки поправились, выросли и ушли из приюта, а вот Мерседес навсегда осталась под могильным холмиком на монастырском кладбище.
Но если та, первая, Мерседес была дочерью сеньора Альмы, то кем была ее мать? Кто были ее родные? По каким документам существовала Мерседес? Ведь, убежав из приюта Святой Магдалины, юная Антония должна была где-то раздобыть документы, чтобы официально стать Мерседес. А в том, что она ею стала, сомнений не было. Мерседес официально выходила замуж за господина Альвареса, в подлинности ее паспорта он убедился лично.
Да и сеньор Альма был далеко не простак. На слово он бы девушке не поверил. Значит, документы новой Мерседес были безупречны, а в истории монастыря Святой Марии Магдалины никто до сих пор глубоко не копался.
– Кто-то должен был помочь Антонии сменить имя, стать Мерседес. Но где юная девушка, почти все свое время проводившая под присмотром монахинь, могла найти людей, способных сделать фальшивую метрику для беглянки?
Это не мог быть сеньор Альма, потому что сам отец узнал о существовании дочери по имени Мерседес лишь год назад. Или… Или он знал о ней и раньше?