Босиком по заснеженному мху
Шрифт:
Управляющий нас проводил в столовую. В гостиной никто из хозяев не встретил нас. Только Клара в горчичном платье, уже стояла на балкончике второго этажа, у подножья лестницы ведущей на третий. Скрестив руки, проводила меня взглядом.
Мать семейства и обе сестры резко поднялись, увидев нас в столовой. А вот бабули не было. Ровно, как и малявки сестры, она все-таки не соизволила спуститься. Поприветствовав, нас стали рассаживать по определенным местам за пятиметровый стол.
Касаясь пола, свисала молочная скатерть с замысловатым орнаментом бордового цвета. Cервировка тоже своеобразная.
Мне становилось понемногу душно. Я расстегнул пуговицу одну и вторую, мама тревожно взглянула на меня. Мы сидели так далеко, она даже не смогла сказать: «выйди подыши», лишь намекала глазами.
Только я поднялся, ноги еле удержали и мать их семейства сказала, то, чего я никак не ожидал.
– Бабушка ждет вас на втором этаже, Артем! Вы же сопроводите ее, – хитро взглянула на меня.
– Да, конечно, – с последним глотком воздуха я проглотил каплю воды, еле удержал стакан в трясущейся руке. Глаза налились слезами от нехватки кислорода. Я каменными ногами зашагал в сторону лестницы.
Поднявшись на восемь ступеней, я уже шел на смерть. Рубашка насквозь промокла. Плевать на все.. Маму не могу разочаровать! Дойдя до колонны, ведущей к площадке второго, где прежде стояла Клара, я оперся на колено, так как силы уже покинули. Хотел вдохнуть, а нечего, нечем, организм не принимает кислород. Потянулся рукой к левому карману брюк, чтобы достать лекарства, которые можно принимать лишь в крайнем случае, так как организм уже привык и к ним.
Но резко острая боль в глазу, присел, схватившись за него и сердце ушло на второй план.
– Ааааа, – горько простонал я, зажмурив оба. Боль оглушила. Словно удар током.. Ледяная рука, внезапно, схватила меня за шею, разжала челюсть и просунула мне под язык таблетки. Я почувствовал легкое, неуловимое дыхание возле щеки.
– Вы же не умрете от передоза, если я дала вам больше двух, – прошептала Клара, коснувшись дыханием к мочке уха. – А теперь дыши, – прошептала она, на удивление сегодня от нее несло, чем-то приторным.
Она держала меня крепко за шею, до тех пор, пока мое дыхание не стало ровным. Я открыл глаза, увидел, как затягивала сигарету, выпуская дым мне в лицо. На ней уже было велюровое платье, едва прикрывающее бедра, зеленого цвета, как мой костюм, туго затянутое поясом, на ногах плюшевые тапки. Ее колено снова уперлось мне в плечо.
– Страшно, когда смерть на пороге?
– Ненормальная, – сказал я и резко поднялся, ухватившись за колонну. – Где спальня бабки?
– На втором этаже. Она не любит, когда ее так называют. Она не бабка, – усмехнулась она, – зачем идти на жертвы – если ты сам жертва, – прогнала она дым через ноздри. – Третья дверь налево, – расхохоталась, и ушла демонстративно вниз, глаза ее сейчас ядовито блестели.
И снова, резко, острая боль в глазу, открыв его через мгновенье понял, что вижу им уже не совсем отчетливо.
С трудом, сделал еще два шага наверх и оказался на втором этаже.
Встал в темном коридоре метров двадцать в длину, бордовый ковер, вдоль стен штук пятнадцать бра с приглушенным светом, словно
– Да-да, – писклявый голос бабки, – Артем, это вы, я готова, входите.
Я толкнул и дверь распахнулась.
Просторная комната в классическом стиле. На стенах узорчатые обои цвета шампанского, справа кровать с балдахином, слева туалетный стол, забитый парфюмерией, косметическими средствами и статуэтками. Высокие потолки, кружевная тюль, вычурные шторы темно-вишневого оттенка. Терпкий аромат табачных духов ударил в лицо. Бабка красовалась перед зеркалом и распылителем жадно наносила парфюм. Седую голову украшала бриллиантовая брошь, а перед ней стояли три шкатулки с украшениями, она подозвала меня рукой:
Я сделал три неуверенных шага и оказался напротив зеркала, заметил, как заплыл кровью мой несчастный левый глаз, влажные волосы сползли на лоб и частично прикрывали измученное лицо.
– А вы, красив, Артем, слишком, я бы сказала! Точеный, высокий, какая у вас изящная шея. Как элегантно проявляется каждая мышца на ней. Cловно, ограненные скулы. И горбинка на характерном удлиненном носу, без преувеличений могу заявить, даже благородные вельможи не могли бы похвастаться такими генами, вы ведь не так просты, – рассуждала она внимательно глядя, приподняв голову и обратив взор на меня.. – Уж что сказать о ваших тонких, но ярко-бордовых налитых кровью губах..
– Честно….. вы смутили меня, – эта бабка насторожила…
– Что мне надеть сапфир, изумруд или рубин? – спросила она, взглянув на украшения, я даже не мог сосредоточиться на вопросе, – это мне вчера подарили, – похвасталась она.
– Эээм… наденьте кольцо с украшающим его сапфиром, он подчеркивает оттенок ваших глаз.
– А разве мои глаза синие? – подняла она их, – присмотритесь.
– Тогда изумруд.. – даже не пытался всматриваться в ее мутные глаза.
– Разве ж, они зеленые?
– Тогда рубин!
– А к чему же походит он?
– К осени, за вашим окном бордовые кленовые листья, – задумчиво взглянул я, в стрельчатое занавешенное окно. За которым чахло грустили кленовые деревья. – Взгляните, и правда, как ржавые цепи печалятся под дождем..
– Она с трудом пыталась натянуть кольцо на набухшие пальцы с распертыми фалангами. Но тщетно. – Помогите же мне, – потребовала она.
А я уже не мог оставаться в этом помещении. Не терпелось снова увидеть эту Клару и спросить: что происходит с моим глазом?
– Боюсь, я смогу только навредить, – отказался.
– Да помогите же, – протянула она руку.
Я нехотя схватил кольцо и прокрутил вокруг ее безымянного, оно еле втиснулось на распухший от возраста палец. Кинул взор, в надежде, что она довольна. А бабка с подозрением глядела.
– Какие у вас мягкие ладони, – я резко отдернул руку и ухмыльнулся. – Ну что ж, спустимся вниз, – схватившись cнова за мою ладонь, резко поднялась бабуля, скрестив свою ладонь с моей, – я был ошеломлен, – а надо бы надеть изумруд под цвет вашего костюма, Артем? – прошептала она, оценивающе взглянув на меня с ног до головы еще раз, – вы нервничаете?