Босиком по заснеженному мху

Закари Ани

– Немного..

– Не стоит, сегодня об аквариуме беседовать не будем, поговорим об Агнии, – хитро улыбнулась она. – Об Агнии и Аврелии.. о жизни, о вас!

Она не упомянула о малолетке..

Подняла свободную руку и указала на дверь.

– Трость не пригодится, воспользуюсь вашей сильной рукой, сжала она мою ладонь еще крепче, словно я сейчас сбегу. – Стоя, она мне слегка выше сгиба локтя.

Около пятнадцати минут занял наш спуск на первый этаж. Она то и дело прислоняла седую голову к моему плечу, а я отворачивал

свою.

Проводил ее до гостиной, где ее встретила Агния, мило подмигнув мне. Передал бабулю внучке, которая не хотела выпускать мою онемевшую руку. И все же Агния ее увела. Мечтал выйти немного отдышаться на улице и почему-то помыть руки.

– Сейчас бы окунуться в ледяную воду, да? Да вот только, глаз болит и пыль в глаза надо напустить сестричкам, – прошептала с издевкой Клара, которая оказалась за с моей спиной и как я ее не заметил. А сердце то болит, то – нет, – расхохоталась она. Я резко схватил ее за запястье снова и потянул к себе.

– Ты чего добиваешься, что у тебя на уме? Что с моим глазом?

– Вам бы, в уборную, умыть лицо, осознать реальность, – провела она, еле касаясь ледяной рукой по лбу, затем не спеша по глазу и вниз, я чуть не задремал от прохлады.

– Катись ты, – откинул ее руку и направился в уборную.

Прогуливаясь по бескрайним холодным коридорам, на минуту задумался, на что мне это все, что я делаю здесь? Все ради мамы! И только ради нее.

Дошел до уборной. Наткнулся на запертую дверь прачечной, откуда, как мне показалось доносились голоса. Я прислонил голову к двери и закрыл глаза, чтобы усилить возможности слуха, удивился, узнав голос мамы, положил руку на ручку и не успев открыть, услышал:

– Он все равно скоро умрет, – произнес равнодушно Богдан, – ледяной холод пронзил тело, он говорил о моей смерти, так беспечно..

– Сколько врач дает?

– Месяца три или срочно пересадка. Видишь, это последний шанс..

– Но Агния выбрала его. Судя по всему. Хотя, надежды не было.. Аврелия отметается..

– Думаешь, Агния всерьез увлеклась им, и она поможет?

– Думаю, да! Сейчас не время для церемоний выяснения отношений, – успокоил меня ее голос. Ведь только ее мнение важно.

– А как же я, мама? Он должен был просто присутствовать, а теперь в доле?

– Он не оставит тебя и меня, он же как собачонка – предан, все выполняет словно дрессированный, – cказала мама про меня…

Я был обескуражен.

В этот момент, в груди, появилась поглощающая дыра и стала расширяться с ее каждым словом. Я перестал дышать, чтобы не нарушить шепот брата и матери, пока они так обреченно вычеркивали меня из жизни.

– Убеди его отказаться от Агнии. Я помогу с операцией, мне удастся ее убедить. Главное, ему испариться с горизонта! Или я буду вынужден..

– Он согласится?

– Он слушает только тебя, наверное, хочет внимания и любви. Прикажи ему отказаться от Агнии! – потребовал Богдан.

– Я пыталась его полюбить,

но он словно чужой, – прошептала мама. – Сердце не принимает его, наверное, разлука, – прервавшись продолжила она, – лучше бы не рожала вовсе, – и тут, колени смягчились и согнулись. Я просто сполз по двери, задев ручку, и она, заскрипев открылась.

Они заметили меня. Не дыша, резко оглянулись, увидел, как лицо мамы побагровело за мгновенье и от стыда отвел свои глаза. Я же все ради нее, ради них, и плевал я на эту семью, их деньги…Все, ради нее.. ее внимания..

Думал, сердце разорвется на мелкие кусочки и разлетится по всему поместью, вот такое напряжение разрасталось в груди. Руки тряслись, я не мог поднять лицо и посмотреть на них. На четвереньках прополз метра два, ухватился за дверь уборной и еле поднялся, расстегивая пуговицы жилета, которые сдавили грудь.

– Артем, – услышал я голос матери, когда целеустремленно направлялся в их столовую, смахивая непрекращающийся поток пота с висков, хотел сесть на прежнее место, но бабка меня усадила рядом, похлопав по плечу.

Глаз жутко горел.

Я, встревоженно, поднял голову и посмотрел на сидящих напротив женщин. Все были спокойны, самоуверенны. Знающие свое место, в отличии от меня. Еще вчера, я так был уверен в своем существовании, но мама вернула меня на землю, разбив, выдернув крылья с прожилками, так что кровь сочилась наружу. Я засмотрелся на серебряный канделябр, находящийся напротив меня, на котором трещали три зажженные белые свечи. Пытался разглядеть свое отражение. Глаза застыли, пытаясь отмотать момент жизни минут на семь. И пусть всего этого не было, и я бы умер, думая, что кто-то меня вспомнит с сожалением..

– Ааааартеем, – послышался мне протяжный голос бабки, отвлекающий от терзаний. – Расскажите нам, что-нибудь.

Я был словно в трансе и тут такая ответственность, развлекать бабку. Ради кого, ради чего? Я, конечно, мог сразу начать акцентировать внимание на Агнии, назло, она же однозначно проспонсирует мне пересадку сердца. Но оно того не стоит..

Такая жизнь меня не держала.. хотелось уснуть, отключиться..

– Аааартем, – повторила протяжно бабка cнова, и все смотрели на меня, как на музейный экспонат. – Ваши волосы влажные, – не побрезговав, подправила мне челку, зачесав пальцами назад. Я не чувствовал рук, ног, тела, пространства и времени.

– Мама, как вы внимательны к юноше. Не замечала такой заботы, даже к собственному сыну, – упрекнула ее, смеясь, мать семейства.

– Валерия Яновна, не ревнуйте, – прохихикала Агния, прищурив глаза, «съедая» меня взглядом.

За спиной послышались торопливые шаги. Я слегка наклонил в сторону голову. Это были они – чужие родные. Затылком чувствовал их волнение и тревогу. Алла Богдановна села рядом со мной. А «братец», напротив нее, рядом с Агнией. Во главе стола сидела мать семейства, справа от нее Аврелия. А слева бабка.