Босс с "прицепом", или Счастье с Чудовищем
Шрифт:
– Она живет в Москве? – переспросил меня мужчина.
От его ответа стало грустно. Если он не осведомлен даже просто о ее местонахождении, то о чем с ним можно было говорить? Но не стал делать поспешных выводов. Ведь на данном этапе моего пребывания в этом городе для меня любая информация была ценной.
– Да, она работает у меня в компании. И я имею виды на нее, — не стал ходить вокруг да около.
Начальник службы безопасности сказал, что этот человек тренировал Наташу, и воспитывал. И я предполагал, что был не последним человеком в ее судьбе.
–
– Я не знаю, мы … - замялся я, потому что сказать этому человека было нечего.
Нас с Наташей на тот момент связывали не те связи, о которых можно было бы говорить.
– Скажите, — не стал ждать моего нормального ответа мужчина, — у нее все хорошо?
– Она находится в каком-то странном состоянии. Мы попробовали сблизиться, — подбирал слова, чтобы описать нашу с ней ситуацию, — но потом она резко от меня отдалилась. На контакт не идет. А мне очень важно, понимаете, очень важно расположить ее к себе. Я люблю ее.
Мужчина горько вздохнул. Было видно, что его терзает что-то. Но он молчал. Я тоже не знал, как нарушить тишину. Потом я все-таки постарался продолжить.
– Поймите, я не уеду от сюда, пока хоть что-то не узнаю. Я буду ходить и спрашивать. Пойду в цирк, спрошу там. И вы понимаете, какого качества будет эта информация, сколько сплетен я соберу, сколько клеветы.
– Это ваше право. И ваш выбор: верить этому или нет. Наташа очень хорошая. Она добрая… - голос старика задрожал, он взял паузу, чтобы, видимо, привести чувства в порядок, — талантливая… - шепотом продолжил он.
– Вот и расскажите мне о ней! – взмолился я.
– Как? Она не давала мне такого права! – возмутился Гаврилыч.
– Спасите меня от сплетен о ней! – закричал от бессилия я.
И в этот самый момент раздался телефонный звонок. Мы оба вздрогнули от неожиданности. Мужчина спокойно извлек свой телефон, но по мере того, как он стал вглядываться в старенький маленький экран, его спокойствие стало испаряться.
– Это она! – проговорил, то ли радостно, то ли не веря в происходящее, он.
Наталья
– За что вы так с ним? Он вас обидел? Не поддержал? – спросила Марьям.
– Нет! – ответила я и подскочила со своего места, — Он единственный, кто меня любил и поддерживал. Но… - замолчала вдруг.
– Но? – подтолкнула к ответу психолог.
– Я разочаровала его! – прошептала в ответ.
– Да? – удивилась женщина, — Он сам вам это сказал? В чем-то обвинил?
– Нет, вы не понимаете! Он всю душу вложил в меня. Так старался… А я…
– Что вы? Упали? Но это не что-то невероятное! Ваша профессия предполагает падение. Рано или поздно, случайность или ошибка, но это могло произойти. Понимаете? Вам не кирпич на голову упал. Вы сами упали с каната, будучи без страховки! Это риск, на который вы шли осознанно. И он знал. Что такое может быть. Что он вам сказал?
– Ничего, — ответила я.
– Вообще? Он объявил вам бойкот? Призирал вас?
–
– Тогда что? – не понимала Марьям.
– Я не могу ему позвонить! Понимаете! Не могу, — закричала я.
– Не понимаю. Человек не сделал вам ничего плохого, ни упрекнул, ни отказался от вас, ни наказывал, за что вы его так караете?
– Я не караю, — стала закипать от вопросов я, — просто…
– Да, вы правы, это просто. Возьмите телефон и позвоните!
– Нет! – сразу отреагировала я, — Что я ему скажу?
– Спросите как здоровье, как погода, соседи, в конце концов, поживают. Расскажите о себе!
Смотрела на, стоящую передо мной, женщину и не понимала, что к ней чувствую. Я хотела провалиться сквозь землю. А она делала вид, что все хорошо. Все идет в штатном режиме.
– Мы не общались больше двух лет. И вы предлагаете мне просто позвонить и спросить, как его дела? – возмутилась я.
– Да! – утвердительно, уверенно, радостно ответила Марьям.
– Это невозможно. Это нелепо.
– Да, а через десять лет это будет еще сложнее, и поверьте, поводов и оправданий, чтобы не делать этого будет куда больше. Только вот еще через какое-то время, стоя над могилой этого человека, вы сильно пожалеете. Найдете и слова нужные, и доводы железобетонные. Да только будет поздно. И вы наживете себе еще один незакрытый гештальт. Звоните.
Я еще немного побастовала. Потом сдалась и дрожащими руками отыскала заветный номер телефона и нажала на вызов.
– Наташенька, — заплакал в трубку родной голос.
От эмоций у меня перехватило дыхание. Я не могла не то, что сказать что-то, дышать и то было невозможно.
– Дышите, — над ухом я услышала шепот Марьям.
– Гаврилыч, - прохрипела, задыхаясь и давясь слезами.
– Дочка! Как ты? У тебя что-то случилось? Тебе плохо? – посыпались вопросы.
Слушала голос своего тренера, будто погружалась в прошлое, но вместе с тем оживала. Было больно. Нестерпимо. Но эта боль снова делала меня живой. Я осознавала, что любима, что есть человек, которому можно и нужно рассказать о себе. И это действительно интересно ему. Это важно для него. Я важна. Я нужна. Со всеми ошибками, дуростью, слабостью нужна этому пожилому, уставшему за жизнь, мужчине. И у меня будто опять отрастали крылья, как когда-то давно. Когда он стоял внизу под канатом, и я шла по нему не боясь. Просто потому что внизу стоит он. И значит, все будет хорошо. С Гаврилычем и падать было нестрашно.
– Наташа, прости меня детка, — вырвал меня из раздумий мужской голос.
– За что? – искренне не понимала я.
– За то, что не уберег, что не заметил, что не защитил тебя от этого идиота. Я и подумать не мог… - замялся он.
– Не надо, Гаврилыч, я не маленькая была. Я сама во всем виновата!
– Не маленькая? – грустно рассмеялся тренер, — Да ты и сейчас не особо большая. А уж тогда… Наташ, ты только скажи, ты прощаешь меня?
– Я не сержусь на тебя, я тебя очень люблю. И мне надо просить прощения.