Ботаничка
Шрифт:
Если новый доктор окажется адекватной, Анна постарается ее предупредить, а Елена, если захочет, пусть прислушается. Отчего-то казалось, что новенькой любые предупреждения без надобности.
Вечер прошел тихо. Мадам кухарка в своей комнате смотрела фильм с криками, выстрелами и погонями. Анна начала собирать и расставлять сброшенные на пол книги. В руках оказался томик серебряного века. Она когда-то «Капитанов» могла продолжить с любой строчки хоть пьяная, хоть трезвая, хоть во сне. Анна наугад раскрыла книгу. «Пять коней подарил
А мне не моя бабушка-ведьма подарила кольцо и очки. Интересно — это чтобы остаток жизни прошел особо насыщенно? Чтобы видела и понимала, кто меня ест?
Анна села в оскверненное креслице у полок и раскрыла книгу. Пусть за стенкой стреляют, а потом истошно стенают, она будет читать, дабы зарядиться светом, а завтра пойдет в деревню.
Пекарка долго не открывала. В глубине двора шаркали, брякало железо об железо. Наконец калитка приоткрылась.
— А, это ты. Чего пришла-то?
— Хлеба взять.
— Не велено тебе отпускать. Чем-то ты свое начальство озлобила.
— Я куплю.
— Дорого станется.
— Мне все равно. Сколько скажете, столько и заплачу.
— По сто рублей за булку будешь брать?
— Возьму. Только у меня денег с собой нет. Послезавтра принесу.
Пекарка быстро вернулась с круглым еще теплым караваем. До этого она выдавала только стандартные буханки серого. Сегодняшний хлеб оказался из белой муки с румяной коркой и одуряющим запахом. Анна не удержалась и откусила. На что пекарка вдруг заулыбалась.
— Ну, иди себе. Про деньги не забудь. Тут даром нельзя. Даром тут только Коля в магазине лимонад берет да конфетки иногда. Говорит, мавка у него беременная. Кого родит-то? Лягушку? Да хоть кого. Иди себе.
Анна обгладывала булку до самых ворот молочницы. Там разговор повторился почти в точности. Фае тоже запретили давать молоко. Правда запросила она совсем уже пустую цену.
— Я послезавтра принесу деньги.
— Неси, неси. Я тебе сливок соберу. А наших не бойся, не тронут. Не ты виновата. Иди.
У колодца стояли женщины и высокий мужчина. Вид его показался вовсе не деревенским. Пока Анна пробиралась по тропинке, стараясь не приближаться к покосившемуся забору бесовских владений, мужчина ушел. Анна вышла к колодцу, молча поклонилась теткам и двинулась к себе. Пара кивков в ответ, означали примирение с деревней. Колю по дороге она не встретила.
Дальнейшая жизнь оказалась похожей на маятник. Качание утором и в полдень в сторону лаборатории, чередовались с широким размахом в сторону деревни раз в два дня. Селянки кланялись. Пекарка продавала всегда горячий и румяный хлеб, молочница выносила с молоком еще и баночку сливок. Деньги они обе забирали безразлично. Ни та, ни другая даже ни разу не пересчитали. Анна прикинула, что до конца командировки ее заначки должно хватить. Доктор на чаепитие не пришла.
Тишина последних дней развернула мысли на сто восемьдесят градусов.
Иногда приходила мысль, пойти к озеру, вдруг к берегу приплывает бывшая помощница, посмотреть на нее, может быть даже поговорить. Анна себя останавливала. Достаточно ей бледного самоутопленца, его поросенка, внезапно постаревшей докторши и парочки бесов. Надо ли еще отягощать мозг? Он и так по временам плавился.
Виктор утром и в полдень повторял одни и те же слова да хмурился на любую попытку со стороны Анны заговорить. Обход базы вдоль периметра ничего не дал. До седьмого июля оставалось две недели.
— Ой, вы такая бледная. Я сегодня испекла пирог на ужин. Помните я спрашивала, можно ли пригласить доктора? Он сегодня придет.
— Он?
— Да.
— Доктор мужчина?
— В прошлый раз он не смог, сегодня согласился. Посидим, чаю выпьем. Жаль тут вина в магазин не завозят.
— Зато есть лимонад и карамельки, — закинула Анна длинную удочку.
Елена никак не отреагировала. За все время так ни разу и не встретила Колю?
Общаться с новым доктором от чего-то расхотелось. Анна натянула джинсы футболку и отправилась в деревню, прогуляться. Осиновый кол теперь все время был при ней. Очешник она сунула в небольшой рюкзачок, вдруг придется возвращаться в сумерках, будет на что посмотреть. Туда же сложила поросячий фартучек.
Она решила больше не бояться. Постоянно трястись, показалось унизительным. В голове тлело подозрение, что выхода отсюда может и не случиться. А раз так, месяцем раньше, месяцем позже…
За высокими синими заборами теплилась жизнь. Там ходили и разговаривали, оттуда долетали запахи жизни. Прошитые молодой сизой полынью заросли сухостоя на выморочных огородах затаились. Только у Сивухи с Полиной из трубы тянулся мелкий дымок. Анна вспомнила картинку в кольце, поднесла камень к глазам, но кроме сиреневатого свечения ничего не увидела. Ноги сами понесли на берег озера.
Плоское серебряное зеркало лежало в золотой раме песка. Ни дуновения, ни всплеска, ни стрекоз, ни водомерок — тишина и покой уснувшей сказки. Почти у самой воды лежало бревнышко — как раз присесть, полюбоваться.
Ксения появилась без всплеска, вынырнула и замерла в двух метрах от берега.
— Здравствуйте, Анна Сергеевна.
Анна молча кивнула в ответ. Девушка переменилась. От мусорного полуподростка не осталось ничего. Угловатое мелкое личико разгладилось, стало похожим на средневековые портреты: тонкость, нежность, бледность. Светлые волосы веером растекались по воде.
— Вы по мне скучаете? — спросила новая Ксюха.
— Да.
— А за вами кто-нибудь ухаживает?
— Да. Женщина…