Ботоксные дневники
Шрифт:
— Я бы на вашем месте подумала дважды, прежде чем отказываться, — 1 говорит Далия. — Вижу, у вас нет обручального кольца. Значит, нужно использовать любую возможность, чтобы сохранить конкурентоспособность. — Она подмигивает мне и величественным жестом обводит танцевальный зал: — Думаете, я получила все это благодаря своей природной красоте? Ошибаетесь. Чтобы стать третьей женой мистера Хаммершмидта, мне пришлось здорово потрудиться.
Я почтительно молчу, гадая, что она имела в виду. ПВО — почесывание спинки, ботокс и оральный секс? Если принять во внимание размеры ее загородного дома, думаю, она задействовала и другие буквы алфавита.
Неожиданно
— Кажется… — с трудом произносит она, задыхаясь, — кажется, у меня сердечный приступ. Из-за ботокса. Наверное, парализовало сердечную мышцу. Я совсем не могу дышать.
— Это невозможно, — успокаиваю я Люси. Хотя кто знает? Что, если она наклонялась или занималась сексом, пока я беседовала с хозяйкой?
— Только не здесь! Только не здесь! Вы испортите нам всю вечеринку! — заявляет пигалица Далия, бросаясь к Люси и хватая ее за руку. С силой, которой можно было ожидать разве что от бойца отряда «морских львов», но никак не от такой хрупкой женщины, она вытаскивает Люси за дверь и бесцеремонно заталкивает ее в ванную комнату, размерами в два раза превосходящую мою гостиную. — Сидите здесь, — приказывает Далия, указывая на мягкий пуфик. Люси, очевидно, неправильно ее поняв, усаживается на биде.
— Может, все же вызвать «скорую помощь»? — спрашиваю я, торопливо входя следом за ними.
— Это совершенно исключено, — непреклонно заявляет Далия. — Я готовилась к этой презентации несколько месяцев. На ней присутствует корреспондент «Нью-Йорк пост». Я не допущу, чтобы ее назвали «вечеринкой сердечных приступов».
Она поворачивается на каблуках красных замшевых туфель от Кристиана Лабутина и выскакивает из ванной, хлопнув дверью. У меня возникает ощущение, что мы оказались взаперти.
Люси поднимается с пуфика, все еще держась за грудь, и начинает расхаживать по ванной взад-вперед.
— О Господи, никогда не думала, что умру такой ужасной смертью! — Сказав это, она бросается к аптечке и рывком открывает дверцу.
— Что ты ищешь?
— Аспирин. Я слышала, его применяют для профилактики сердечных приступов. Хотя, может, уже слишком поздно. — Одну за другой Люси достает бутылочки и читает надписи на этикетках: — Ксанакс, золофт, липитор, амбиен, ативан, перкосет. Здесь есть все, кроме этого чертова аспирина. — Она замолкает, рассматривая еще два пузырька. — Виагра и противозачаточные таблетки. Удивительно подходит для пары, чей брак заключен на небесах.
Если Люси отпускает шутки о сексуальной жизни Далии, значит, она не собирается умирать на биде в ее ванной. Вместо того чтобы глотать таблетки, она поворачивает золотой вентиль и подставляет руки под струю холодной воды. Сделав несколько глубоких вдохов, осторожно трет виски и садится на пуфик. Лицо ее вновь обретает естественный цвет.
— Тебе лучше? — спрашиваю я.
— Я ощущаю себя полной идиоткой, — признается она. — Похоже, это была обычная паника. Может, ты права и действительно не стоит рисковать жизнью из-за глупого тщеславия. Мы просто помешались на том, чтобы хорошо выглядеть.
Прекрасно! Не успела я прийти к выводу о необходимости подправить свое лицо, как Люси решила выглядеть естественно.
— Херб слишком глубоко ввел иглу, — виновато говорит она, потирая грудную клетку. — Я прямо похолодела, когда представила, что напишут в моем некрологе: «Сорокалетняя телепродюсер, панически боящаяся наступления старости,
— Мой некролог был бы не лучше: «Женщина, впервые севшая в лодку, лишилась и жизни, и туфель».
— Но по крайней мере ни одну из нас не назовут «безголовой женщиной, решившей зайти в бар, в который приходят без лифчиков», — добавляет Люси, вспоминая наш с ней любимый газетный заголовок.
Мы улыбаемся, и я, подойдя к подруге, обнимаю ее за плечи.
— Было бы странно, если бы ты не запаниковала, — сочувственно говорю я. — У тебя выдалась очень трудная неделя.
— Больше, чем неделя, — уныло отвечает она.
— Пойдем отсюда, — предлагаю я. — Если хочешь, прихвати с собой таблетку атавина. Но у меня есть идея получше: совсем рядом я видела кафе «Баскин Роббинс».
После вечеринки у Далии у меня совсем нет времени думать о морщинах. Я слишком занята — проверяю, как дети выучили роли для благотворительной постановки «Моей прекрасной леди». До дня, на который назначен спектакль, осталось совсем немного времени, и юные артисты каждый день приходят на репетиции и подолгу засиживаются в зале, рисуя декорации. Вот и сегодня они, словно мечами, размахивают гигантскими кистями, а весь пол заставлен банками с краской — красной, желтой, голубой.
— Эй, ребята! Добавьте-ка краски на ту декорацию, — взываю я к юным художникам, стараясь перекричать гул оживленных голосов. Сделать это нелегко, но я не жалуюсь. Дети с Парк-авеню и из Гарлема настолько перемешались, что теперь различить их смогут разве что родные матери.
— Давайте веселее! — подгоняет наш новый ассистент режиссера. — Декорация «Ковент-Гарден» выглядит отлично. Но у нас еще не готова квартира профессора Хиггинса.
Как это ни странно, дети послушно переходят к другому куску натянутого на раму полотна. Моя идея сделать Чанси ассистентом режиссера была встречена с восторгом, но даже я не подозревала, что она окажется такой успешной. Этот ребенок совсем не умеет петь, но он, несомненно, отличный организатор. Чанси правильно распределил обязанности по изготовлению костюмов и декораций, и актеры у него никогда не опаздывают на репетиции. Иными словами, он умеет заставить людей работать. И даже то, что он постоянно жует «Криспи крим», ни у кого не вызывает раздражения.
— Мисс Тейлор, какого цвета должны быть цветочки на обоях в доме профессора Хиггинса? — вежливо спрашивает меня наша звезда Тамика.
Принятие такого важного решения мне вполне по силам.
— Сиреневого, — отвечаю я. Мой выбор ни на чем не основан, но пятеро ребятишек тут же макают свои кисти в банки со светло-фиолетовой краской. Опьяненная собственной властью, я поворачиваюсь, чтобы выбрать цвет для деревянных панелей, которые будут служить нижней частью декораций, и взвизгиваю, наткнувшись прямо на вытянутую руку Пирса с зажатой в ней кистью. Мое лицо от щеки до подбородка теперь перепачкано оранжевой краской.
— Черт. Простите, пожалуйста! — говорит Пирс. — Я сейчас принесу бумажные полотенца.
— Вы выглядите так глупо! — сообщает мне Тамика и начинает смеяться.
— И уже не в первый раз, — соглашаюсь я и пытаюсь стереть краску рукой, отчего она только сильнее размазывается. Теперь у меня испачканы еще и руки.
Винсент, наш несравненный режиссер-постановщик, стремительно приближается к нам, чтобы собрать детей и приступить к репетиции третьего акта, но, увидев мое лицо, останавливается как вкопанный.