Ботоксные дневники
Шрифт:
— Господи, Джессика! — В его голосе слышится осуждение. — Неужели вы все еще пользуетесь такой темной пудрой? — Он величественно встряхивает головой и поправляет свою неизменную накидку, позаимствованную у Призрака оперы.
Когда дети обступают его со всех сторон, Винсент вдруг замечает новую декорацию и, сморщившись от отвращения, кричит:
— Кто решил, что цветы на обоях должны быть сиреневыми? Это неправильно! Нет, нет и нет! Разве никто из вас никогда не был в Лондоне?
— Я был, — произносят по крайней мере девять юных обитателей
— Тогда вы обязаны знать, что цветы должны быть желтыми! — высокомерно бросает Винсент.
Никто не спрашивает его почему, и он в сопровождении актеров, задействованных в третьем акте, бросается в другой конец зала.
— Хорошо, ребята, рисуем желтые цветы, — командует Чанси оставшимся, — прямо поверх сиреневых.
По моему авторитету нанесен ощутимый удар. Я подхожу поближе к Винсенту, чтобы посмотреть, как он репетирует. Дети весело выводят «Завтра утром я женюсь», удивительно точно попадая в ноты, и я начинаю отбивать ритм ногой. Это финальная сцена мюзикла. Но разве двенадцатилетним девочкам так уж необходимо знать, как трудно заставить мужчину вовремя прийти в церковь?
За моей спиной раздается бесцеремонный мужской голос, перекрывающий заключительные аккорды:
— Кто-нибудь знает, где найти Лоуэлла Чанси Кэбота-четвертого?
Обернувшись, я вижу Джошуа Гордона собственной персоной, осторожно ступающего по заляпанному красками полу в начищенных до зеркального блеска ботинках.
— Он там, — говорю я, указывая подбородком в сторону декорации.
— А, Джесс, я вас не узнал. — Он внимательно смотрит на меня и криво улыбается. — Прекрасно выглядите. Оранжевый цвет вам очень к лицу.
Черт, черт, черт! Опять! Где же этот Пирс со своими бумажными полотенцами?
Интересно, как бы выкрутилась из такой ситуации известная укротительница мужчин Далия? Я набираю в грудь побольше воздуха и, изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно, нахально заявляю:
— Мне так понравилась маска в «Ориджинс», что я решила попробовать еще и эту. Может, займусь созданием линии для «Бенджамин Мур».
— Я сообщу им о ваших намерениях, — парирует он. — Это отличные клиенты. Как, впрочем, и «Квакер оутс». — Сказав это, Джошуа выразительно смотрит на меня.
Я ничего не понимаю. Он что, хочет, чтобы я в следующий раз сделала маску из овсяных хлопьев?
— Пожалуй, следует указать руководству компании, что оно слишком уж увлекается телевизионной рекламой, — добавляет он. — А она не окупает вложенных средств. Думаю, никто, кроме меня, не заметил коробку овсянки на вашей кухне.
На моей кухне? Коробку овсянки? Значит… О нет, этого не может быть. Откашлявшись, я спрашиваю:
— Вы видели меня в реалити-шоу «Холостяк «Космо»»?
— Да.
По его лицу трудно что-либо понять, но я догадываюсь, о чем он думает.
— Это был не лучший момент моей жизни, — продолжаю я извиняющимся тоном — пожалуй, даже слишком извиняющимся.
— Я могу понять ваше желание завести роман. Но этот серфингист все же слишком молод для вас. Почему
— А что плохого в молодых? — спрашиваю я у человека, которого никак нельзя назвать юношей. Вероятно, со мной ни один мужчина никогда не почувствует себя выше пяти футов восьми дюймов. Даже Джош, в котором по меньшей мере шесть футов два дюйма. Мне хватило всего нескольких слов, чтобы показать себя полной противоположностью Далии.
— Не понимаю, что женщины находят в этих смазливых, не умеющих зарабатывать мальчишках! — с негодованием восклицает он. — Чем хуже взрослые мужчины, твердо стоящие на ногах?
Bay! Похоже, мое телевизионное свидание задело его за живое. Но он так нервничает, что причина, видимо, не только в Баулдере. И тут я вспоминаю о бывшей миссис Гордон и тренере по теннису. Вот оно что! Теперь реакция Джоша мне вполне понятна.
— Видите ли, дело в том, что Баулдер — гей, — говорю я, надеясь, что хоть это его утешит.
— Да, странный у вас вкус, — сухо роняет он.
Минуту мы неловко смотрим друг на друга. Может, попытаться объяснить ему ситуацию с Баулдером? Или сказать, что его жена сумасшедшая, но он в этом нисколько не виноват? Однако Джошуа Гордон, судя по всему, явился сюда не для того, чтобы обсуждать свои личные проблемы.
— Послушайте, я пришел сюда как член совета директоров. — Он вновь переходит на официальный тон. — Мне нужно повидать Чанси, чтобы доложить обо всем его отцу.
— А знаете, мне удалось очень ловко решить эту проблему. — Я решила похвалить себя сама, поскольку совершенно очевидно, что Джош не собирается этого делать. — Чанси оказался потрясающим ребенком. Стоило с ним поговорить, как сразу стало ясно, что из него получится отличный ассистент режиссера.
— Прекрасное решение, — нехотя признает Джошуа. — Рад, что вы об этом позаботились.
— Счастлива, что смогла быть полезной. Это моя работа. И я неплохо с ней справляюсь.
— Не слишком-то зазнавайтесь, — говорит он, скребя пол, сшитым на заказ ботинком из английской кожи в безуспешной попытке стереть несуществующее пятно краски. — Ваше знание мужчин все же оставляет желать много лучшего.
13
Хантер раздраженно ходит взад-вперед по холлу отеля «Регал», словно тигр в зоопарке Бронкса. Хищнику не по душе прекрасный новый вольер «Тигровая гора», и он просто взбешен. Как и приятель Люси.
— Дорогая… — сквозь зубы произносит Хантер. — Дорогая! До-ро-гая!!!
— Все хорошо, все будет просто замечательно, — отвечает Люси, следя за тем, как он, постепенно сужая круги, подходит к ней все ближе.
— Дорогая, ты замечательный продюсер, и я тебе полностью доверяю, — говорит Хантер чересчур громко для места, где собирается исключительно респектабельная публика. — Ты лучшая в своей профессии, и я горжусь тем, что стал ведущим твоего проекта. Но чем, черт возьми, ты Думала, когда вынуждала меня взять это долбаное интервью?