Ботоксные дневники
Шрифт:
— Надеть, — отвечает Жак. — Мне нужно с тобой серьезно поговорить, и, думаю, ты будешь лучше себя чувствовать в одежде.
Я опять ощущаю комок в горле. Он купил мне бриллианты. Мы весь день занимались любовью. Теперь ему понадобилось со мной серьезно поговорить. Или он хочет о чем-то меня спросить? Как бы ни хорошо мне было с ним сейчас, я пока не готова дать ответ. «Но ведь я и не должна отвечать ему сегодня вечером, — в который раз напоминаю я себе. — Я ничего не обязана говорить ему сегодня вечером».
Ресторан мне нравится, пусть даже это и не настоящие
— За нас, — говорит он, поднимая огромный бокал. — За то, что мы снова вместе. Нам ведь очень хорошо вдвоем?
— Так хорошо, что впору чокнуться, — соглашаюсь я и протягиваю к нему руку с бокалом. Но Жак, вероятно, не совсем меня понимает, и я в который раз ощущаю сожаление, что он не настолько хорошо знает язык, чтобы оценить мой юмор.
Он ставит свой бокал на стол:
— Я не всегда бываю серьезным, mon amour, но сегодня особый случай. Я просто обязан сказать тебе, как много ты для меня значишь.
— Ты тоже много для меня значишь, — говорю я и беру его руку в свою.
— Bien. Это хорошо. — Он переплетает свои пальцы с моими. — Но все же позволь мне договорить. Когда я вернулся к тебе, у меня было очень трудное время. Я только что развелся. У нас с ней так ничего и не вышло. Она стала одной из многих женщин, которые ничего для меня не значили, и я был уверен, что больше никогда не встречу любовь. А потом я подумал о тебе. О нас.
Я поглаживаю его большой палец своим, а он сжимает мою руку и делает большой глоток вина. Может, он ждет от меня каких-то слов, но я не знаю, что ему сказать. Поэтому молчу. А Жак продолжает:
— Через столько лет я позвонил тебе, и ты вновь впустила меня в свою жизнь. И я подумал: «Эта женщина знает, что такое любовь. Знает, что любовь — это навсегда». И я перестал грустить. Ты дала мне понять, что я вновь могу полюбить и быть любимым. И за это, — тут он берет мои руки в свои, — я буду благодарен тебе всю жизнь.
Если это предложение руки и сердца, то оно несколько затянулось. Кроме того, по тону Жака я могу предположить, что на самом деле он собирается сказать мне нечто совсем другое.
— В тот день, когда ты не смогла прилететь ко мне в Дубай, в отеле я познакомился с женщиной, — наконец произносит он, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Ее зовут Катрин, и она занимается тем же бизнесом, что и я. Она приехала туда на конференцию. Очень умная женщина, совсем как ты.
Я высвобождаю одну руку, чтобы выпить вина. Хотя сейчас не отказалась бы и от чего-нибудь покрепче. Задумчиво потрогав сережку, я спрашиваю:
— И ты, конечно, с ней переспал? — Похоже, старая ситуация повторяется. Но я не хочу оказаться в ней еще раз.
— Да, конечно, — отвечает он, как мне показалось, чересчур поспешно. — Но дело не в этом. Дело в тебе. Все это из-за тебя, дорогая.
Теперь я отнимаю у него и вторую руку и неожиданно живо представляю себе, как Катрин, блондинка с безупречной прической и весом сто пять футов, проникает в его сердце. Надеюсь, он потерял достаточно крови.
— Жак, — спрашиваю я, пытаясь сохранять спокойствие и остатки достоинства, — почему ты не сказал мне об этом раньше? Почему привел меня сюда?
— Потому что мы замечательно проводим время, и я не хочу от этого отказываться, — весело говорит он. — И я ничего не хочу менять. Конечно, Катрин переедет ко мне в Париж, но я буду по-прежнему часто бывать в Нью-Йорке.
Все-таки он сделал мне предложение. Правда, не то, которого я ожидала. Предложение три-четыре раза в год заниматься сексом с мужчиной, который влюбился из-за меня, но не в меня.
— Не думаю, Жак, что это мне подойдет.
В моей душе борются противоречивые чувства. Передо мной человек, который любит меня — в этом я нисколько не сомневаюсь — и в то же время собирается разбить мне сердце. Или почти разбить. Вряд ли я захотела бы вновь связать свою жизнь с Жаком. Но черт возьми, я хотела бы, чтобы это было моим решением!
— Что бы ты ни решила, я всегда буду к твоим услугам. — Вместо моей руки Жак поглаживает корзиночку с хлебом. — Я очень горжусь тобой, mon chouchou. Ты превосходно устроила свою жизнь. Жизнь с Джен. И я тоже готов начать все сначала.
— Что ж, желаю удачи, — говорю я, потому что больше мне нечего сказать.
Я опускаю глаза, и пару минут мы сидим молча. Наконец Жак берет в руки меню, очень довольный тем, что все слова сказаны и я кажусь не очень сердитой.
Я тоже раскрываю меню, но тут же понимаю, что вряд ли смогу сегодня поужинать. Даже салаты не вызывают у меня аппетита. Я рассеянно смотрю на бокал с вином. Нет, я совершенно на это не способна. Я милая, приветливая, всегда готовая прийти на помощь. Я забочусь о чувствах других больше, чем о своих собственных. Поэтому сама себе удивляюсь — и одновременно ощущаю огромное удовлетворение, — когда, поднявшись со стула, с милой улыбкой выливаю целый бокал красного вина Жаку на голову. На его глупую голову.
— Уверена, такая умная женщина, как Катрин, с легкостью выведет пятна, — говорю я и направляюсь к выходу, надеясь, что эта финальная сцена запомнится Жаку на всю жизнь. И я рада, что это не настоящие «Времена года», потому что все же надеюсь когда-нибудь там побывать.
15
— Но ты хоть оставила себе серьги? Да или нет? — спрашивает Люси, наклоняясь ко мне и убирая прядь волос с моего лица.
— Оставила, я ведь тебе говорила. — Я сморкаюсь уже, наверное, в сотый раз. Жаль, что никто до сих пор не изобрел способа переработки и вторичного использования того, что льется из носа. Потому что человеческий организм может производить эту жидкость в неограниченных количествах.