#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 24
Шрифт:
Оставаясь один, сбрасываю взгляд на Ломтика, устроившегося у камина клубком.
— Ну, вперёд, малыш. Покажешь, как там наши «друзья»-семибояре.
Ломтик растворяется в собственной тени, и через пару мгновений я уже вижу глазами щенка тёмное помещение и два знакомых бородатых лиц. Хлестаков и Шереметьев сгрудились над картой, оба недовольные и растерянные.
Хлестаков нервно постукивает пальцами по столу:
— Гигант-гуль просто ушёл. Взял и ушёл обратно в Аномалию. Черти что творится.
Шереметьев, красный, как рак, почти
— Да как так?! Что вообще происходит?! Как этот Филинов всё это провернул?! Он должен был потерять Стрёмено, а в итоге что?! А если ему и «багрового» зачтут в счет?! Так мы его никогда не обгоним и профукаем Междуречье! Это же не поддаётся никакому объяснению! Радий, как?!
Хлестаков только разводит руками:
— Да кто его знает… Я уже десять раз пытался связаться с Гагером — бестолку, не отвечает! Сейчас снова попробую.
Улыбаюсь про себя, разваливаясь в кресле и делая ещё один глоток вина. Пусть связываются. Пусть гадают.
Настя как раз возвращается из комнаты — в полупрозрачном бежевом наряде, лёгком, будто сотканном из тумана.
Пока она подходит ближе, садится вплотную ко мне и мы пьем винишко, я краем сознания наблюдаю за боярами. Хлестаков суетится, шуршит артефактом связи, бормочет что-то себе под нос, в который раз пытается дозвониться. Глухо.
Ну давай, звони, звони… Только толку ноль. Гагер сейчас явно занят. Конечно, глупо верить, будто лорда-дроу прихлопнул гигант-гуль. Но дел у него теперь хватает.
Я не спешу наказывать Хлестакова с Шереметьевым. Рано. Пусть пока побегают, попытаются, повозмущаются. Просто факт, что они там строчат вызовы на артефакт, — доказательство слабое. Для Охранки нужны будут факты покрепче. Хоть тот же разговор с Гагером, например. Пока же пусть поживут. Недолго.
Связь обрывается, Хлестаков с досадой откладывает артефакт. Шереметьев ворчит что-то злое, размашисто машет руками, явно нарывается на инсульт, а потом встаёт и уходит, бурча себе под нос ругательства вперемешку с угрозами.
Хлестаков остаётся один. Постукивает пальцем по столу, потом вдруг оживляется, подзывает по рации фигуристую наложницу, лениво кивая в сторону вина:
— Ну что стоишь? Давай, развлекай меня, дура!
О. Вот сейчас, Радий Степанович, тебя и развлечём.
Ломтик, как всегда, срабатывает безупречно. Тень скользит вдоль пола, подбирается к боярскому бокалу, и незаметно капает туда снадобье от Лакомки. Смотрю, как Хлестаков наливает себе, наливает девице, с ленцой откидывается назад, делает глоток.
Не проходит и пары секунд, как он внезапно сгибается пополам, глаза вылазят из орбит, руки цепляются за живот.
— Ох ты ж… что это…прихватило?!
Ого, пошло.
Со скрипом отъезжает стул, с грохотом падает салфетница, наложница в испуге отскакивает в сторону, а Хлестаков уже несётся мимо неё, не разбирая дороги, подвывая, как раненый тюлень. Туалет хлопает дверью так, что с полок сыплется пыль. И всё. Можно считать, минус один активный заговорщик
Снадобье-то легендарное. Когда-то оно варилось как лекарство от запоров. Ну, знаете, из серии «мягкое очищение, всё по щадящим технологиям». Только вот в итоге оказалось настолько убойным, что сносит вообще всё, включая гордость Мастеров.
Я в этот момент целиком возвращаюсь к реальности.
Настя кладет голову мне на плечо.
— Ну как там твои дела, супруг? — улыбается она.
— Все планы идут по графику, — усмехаюсь, притягивая её за талию.
Наливаю нам по бокалу, чокаемся, касаемся губами вина, потом друг друга.
И ночь у нас впереди такая горячая, что никакой рейд по гулевым логовам рядом не стоял.
Ставка Хлестаковых, Междуречье
Ночь выдалась адской. Нет, хуже — апокалиптической. Хлестаков просидел на штабном унитазе до самого утра, сгорбившись, корчась от боли, издавая такие звуки, какие, казалось, не способны вырваться из человеческого тела. Стоны, хрипы, всхлипы и глухие проклятия вперемешку с обречённым бормотанием — всё это эхом разносилось по всему штабу.
Целители суетились возле дверей, подсовывая то настойки, то порошки, то амулеты, уверяя, что «вот это точно поможет». Но с каждым глотком становилось только хуже. Казалось, будто зелья соревнуются, кто быстрее отправит боярина в могилу.
Со временем даже самые бодрые лекарские морды поникли. Переглядывались угрюмо, переговаривались шёпотом. Один из старших тихо буркнул другому:
— Магией держим, а то бы давно скончался.
И вправду — только искусная подпитка поддерживала жизнь в теле Хлестакова, пока всё остальное из этого тела пыталось сбежать.
К утру, окончательно выжатый, белый как мел, он с трудом захлопнул крышку унитаза, прислонился спиной к стене и осел прямо на пол. Грудь ходила ходуном, каждое дыхание отдавалось болью.
— Что-то… не то… — прохрипел он, облизнув пересохшие губы.
Попытался подняться. Не тут-то было. Пол покачнулся под ногами, стены расползлись в серую размытую кашу.
— Кто выключил свет?! — вдруг выкрикнул Хлестаков, вываливаясь в коридор, хватаясь за стену и хлопая глазами.
В коридоре застыли несколько приближённых. Те, кто не сбежал за ночь. Один из Целителей аккуратно подошёл, склонился и осторожно проговорил:
— Господин боярин… Похоже… у вас началась куриная слепота. Полное истощение организма.
Глава 9
Утро встречает меня редким состоянием — полным и абсолютным довольством жизнью. Ночь удалась на славу, и даже Ломтик, который пару раз будил меня своими донесениями, лишь добавлял веселья.
Каждый раз всё было по одной схеме: Ломтик тихонько шепчет в сознании, что Целители снова пытаются спасти Хлестакова очередным настоем, а я, едва разлепляя глаза, лениво командую: