Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 30
Шрифт:
А та замирает. Переводит взгляд на Светку, будто не верит, что всё это происходит. Щёки начинают быстро алеть, и даже ушки задёргались. Она опускает глаза, почти шёпотом:
— Я не против…
Ну, мои перепончатые пальцы. Похоже, сегодня намечается насыщенный вечер.
Светка, прищурившись с тем самым своим фирменным выражением «ничего не замышляю», добавляет невинно:
— Кровать большая, все поместимся…
Я хмыкаю. И не поспоришь же. На самом деле, кровать настолько большая, что даже Камила ещё поместится, но я не собираюсь делиться этой
— Ладно, — киваю. — Уговорили.
Устраиваюсь между девушками. Матрас мягкий, подушка прохладная, тело благодарно расслабляется… Но только я начинаю укладываться, как с плеча Гепары соскальзывает вторая бретелька. Причём явно не по воле гравитации — Светка ловко, как фокусник, стянула её, даром что с бочонком на животе. Гепара даже пискнуть не успела.
Блондинка глядит на нас с хищно-ангельским выражением. У кого-то беременность вызывает тягу к солёным огурцам, а у кого-то — к провокациям.
Впрочем, всё вышло спокойно. Просыпаюсь ещё до рассвета. Осторожно, стараясь не шевелить лишний раз ни одеяло, ни, тем паче, женские тела, выскальзываю из-под Гепары, да чтобы не разбудить.
С ней, кстати, ничего не было. Учитывая, насколько она стесняшка и несмелая, не хотелось превращать эту ночную интригу в неловкий опыт. Да и Светка, между прочим, моментально вырубилась — стоило её голове коснуться подушки, и всё, до свидания. Главный инициатор прелюдии уснула первой.
Гепара просто устроилась рядом, закинула ногу мне на бедро, прижалась головой к плечу и заснула. Меня это полностью устраивало, ибо, честно говоря, я не большой любитель экспериментов. Так и пролежали до утра, переплетённые друг с другом.
На веранде свежо. Тишина. Утренняя прохлада приятно щиплет кожу, воздух пахнет липой и мокрой черепицей. Сажусь на лавку, прикрываю глаза и ускользаю в медитацию. Дела есть дела, а у меня в Легионе сегодня необычное пополнение.
Проваливаюсь в Бастион.
Оказываюсь прямо во внутреннем дворе ментальной крепости. Легионеры отрабатывают техники на просторном полигоне, разбившись по когортам — всё чётко, слаженно, как и должно быть.
На отдельном тренировочном кругу носится Дантес. Воронов гоняет его без пощады, заставляя наматывать круг за кругом. Домушник весь в поту, хрипит, но продолжает бежать. А куда ему деваться? У Воронова, как у легата, есть методы мотивации — он может в любой момент отключить легионеру доступ к техникам и Дару, при этом сохранив свои. Очень дисциплинирует.
Я приближаюсь. Воронов тут же отдаёт команду:
— Остановись, новичок. Подойди.
Дантес, затравленный, воняющий паникой, подходит ближе. Грудь ходит ходуном, глаза мечутся. Я смотрю прямо на него и хмуро спрашиваю:
— Ты зачем Пушкина убил?
Он вскидывается, почти визжит:
— Не я это был! Да это вообще прозвище! Меня так кличут — «Дантес»! Настоящая моя фамилия — Геккерн! Сегодня было только первое задание в Русском Царстве! Никогда я раньше здесь не бывал и никакого Пушкина в глаза не видел.
Я усмехаюсь криво:
— Да, ладно,
Но Дантес не испытал никакой радости от моего приветствия — только заскулил ещё громче. Ладно, обживётся. Не он первый, не он последний.
Воронов морщит лоб, с неодобрением глядя на новенького:
— Куда его девать-то, шеф?.. Навыки у него совсем какие-то специфические.
Он взмахивает рукой, и прямо перед ним в воздухе вспыхивают окна интерфейса — как карточки в игре: всплывающие панели с портретом, цветовыми метками, уровнями, техниками, краткой ментальной характеристикой. Всё разложено по полочкам.
Я одобрительно хмыкаю. Это — моя разработка. Интерфейс я внедрил специально для легата. Упростить управление Легионом, дать возможность оперативно принимать решения. В Бастионе — моей ментальной крепости — я хозяин. Здесь я могу всё: моделировать пространства, перенастраивать архитектуру мышления, задавать собственные законы логики. Мир, где даже психология обретает форму и плотность.
А Воронову я дал больше, чем просто визуализацию. Он получил доступ к командной панели — расширенные полномочия по управлению Легионом.
— Ментальная невидимость, ограниченное энергопоглощение… Ни к одной когорте он не подходит.
— Определи его в особую когорту — и дело с концом, — решаю вслух.
— К Жоре, Василиску и Хоме? — уточняет Воронов, приподнимая бровь.
Хмыкаю. Вообще, стоит оговориться: «особая когорта» — это не подразделение в строгом смысле. Скорее, загон для всех нестандартных. Ни дисциплины там, ни иерархии. Просто надо же как-то называть группу наших полезных зверушек.
— А что? — пожимаю плечами. — Там все оригинальные. Этот «убийца Пушикна» — тоже.
— Я не убивал никакого Пуш… — снова скулёж.
— Дантес! — командует Воронов, не поворачивая головы. — Иди занимайся со своими легионерами-соратниками, — и кивает в сторону нужной секции.
Домушник вздрагивает, мнётся, как школьник, впервые пришедший в новую секцию. Потом неуверенно кивает и двигается в сторону площадки.
Там его уже поджидают. Жабун Жора скачет, как заведённый, из угла в угол, весело квакнув при виде новичка. Василиск развалился на тёплой травке и лениво шевелит хвостом, будто загорает на ментальном имитаторе солнечного света. Где-то за кустами мелькает силуэт Хомы с кучей щупалец — тот явно что-то мастерит или кого-то обнимает.
Дантес застыл у самого края, глядя на всю эту кампанию с выражением тихого ужаса. Важные участники Легиона смотрелись внушительно.
— А вообще, шеф, ты вовремя заглянул, — отвлекает меня Воронов, забыв про новичка. — Есть разговор по Легиону.
— Савельич тоже нужен, думаю, — бросаю я. — Пошли к нему.
Мы вдвоём идём по коридору крепости, сквозь световые арки, в кабинет Савельича. Тот, едва заметив меня, вскидывает голову, поднимается из-за стола:
— Господин, приветствую!