Боярышня Дуняша
Шрифт:
На лице девчонки полное раскаяние сменилось задумчивостью, потом озарилось
вдохновением, и рука потянулась к зубу, чтобы постучать или покачать… опустилась, на лице
мелькнула досада.
— Я тебе покажу… — прошепелявила она, — надо только до кузницы добежать и сделать
такую штуку… — Дуняша изобразила что-то непонятное руками, но поняв, что ничего не
понятно, махнула рукой и повторила: — Закажу в кузнице…
— Вместе закажем! — отрезал княжич. — Хочу сам видеть
говорить.
Тут Дуняше на ногу наступила жалеющая её Маша… и парочка вновь опустила головы и
начала горестно вздыхать.
ГЛАВА 7.
На следующий день Дуняшу пригласили в Кремль с сестрой только для того, чтобы старая
княгиня посмотрела на неё. Виновница вчерашнего переполоха робко улыбнулась, светя
дырками вместо зубов, приветствуя Марию Ярославну.
— М-да, хороша! — процедила старая княгиня и, чуть повернув голову, посмотрела на
наставника внука отца Феодосия. Тот выступил вперёд и глядя на всех с укором, произнёс
наставление:
— Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына, а кто любит, тот с детства наказывает его!
Все притихли, а взрослые боярыни согласно закивали, переводя взгляд на Дуняшу.
Она сразу сжала зубы и опустила голову, чтобы не усугубить своё положение, а то к
непослушанию приплюсуют непочитание старших, гордыню и одержимость. Княжьего
наставника удовлетворило увиденное и он увёл её в молельню.
Стоя на коленках, Дуня читала псалмы, а он объяснял ей смысл произнесённого ею. В
отличие от отца Варфоломея отец Феодосий рассказывал интересно и чувствовалось, что он
понимает, о чем говорит, а не выдаёт заученные тексты, но страдания сделали её глуховатой.
Когда отец Феодосий отпустил её, сочтя достаточно вразумленной и усмиренной, то Дуня еле
поднялась и думала только о том, как бы поскорее добраться до дому и лечь в мягкую тёплую
постельку.
Маленькая боярышня плелась по коридору жилого княжьего дворца и вздыхала, жалея себя
и всех детей этого времени. Возвращаться к рукодельницам ей не хотелось, но без Маши она не
могла уйти. Дуняша нашла тихий уголок в многочисленных переходах и присела там на
скамеечку. Она уже хорошо ориентировалась в тереме, и знала, что почти из любого местечка
будет слышно, когда боярышни начнут разъезжаться по домам.
Спустя некоторое время послышались чьи-то быстрые шаги, и Дуня приняла
благопристойный вид. Если кто-то спросит, что она тут делает, то скажет, что обессилила и не
может дойти до…
— Ты чего тут? — пробегавший мимо княжич резко остановился и, сделав шаг назад, задавая свой вопрос.
— Э… — растерялась
— А я за тобой. В кузню идём? — радостно воскликнул Иван Иваныч.
— Э… — воодушевление приятеля диссонировало с расслабленным состоянием Дуни.
На лице княжича расплылся синяк. Видно, после вчерашнего падения.
— Ты чего такая квёлая? — не отставал он.
— У отца Феодосия была, — вздохнула боярышня.
— А-а, — понимающе протянул Иван Иваныч и оглянувшись, сделал шаг вперед и
прошептал: — Душный он, хоть и умный!
Дуня согласно кивнула.
— Когда я вырасту, то всё сделаю, чтобы услать его подальше! Пусть монахам несет свет
учения!
— Только не забудь! — горячо поддержала подружка.
— Ну, идём? — нетерпеливо повторил княжич и они побежали одеваться.
В кузнице им пришлось хмуриться и требовать, чтобы мастер сделал именно так, как ему
говорят, а не задавал вопросы «зачем», «для чего», «почему»! Княжич и сам не знал, зачем ему
нужна проволока, накрученная на трубу, а Дуня не была уверена, что получится игрушка
слинки. Ну, та самая пружинка, что ходит по лестнице! В России её все видели в пластмассовом
виде, но придумана она была тогда, когда пластмассы ещё не было, и Дуня надеялась, что
металлическая слинки будет «шагать» не хуже пластмассовой.
Кузнец начать выяснять детали. Его интересовали размеры. Дуня пыталась показать на
пальцах, но кузнец достал образцы.
— Вот струна для кольчуги, — показал он, — а это бабам для шитья.
— Э, — вцепившись в образцы, Дуня уверенно заявила: — Эта толстовата, а эта тонковата!
— Хм, — кузнец обхватил руками бороду и, отойдя в сторону, начал что-то искать. — А эта?
Дуня увидела в его руках моток медной проволоки.
— Да! — радостно закричала она и от избытка эмоций захлопала в ладоши.
— Дальше объясняйте, что вам нужно, — удовлетворенно кивнув, продолжил кузнец.
— Всё просто!
Дуняша кинулась к сваленным в кучу разным болванкам и выудила оттуда подходящего
размера обожженную деревяшку.
— Намотать на неё.
— Сколько?
— Да весь этот моток, — пожала плечами боярышня.
— Дорого станет…
Княжич с царственным видом положил серебряный рубль. Кузнец покачал на руке моток
меди, посмотрел на монетку и приступил к работе. Дуня думала, что он просто намотает
проволоку и всё, но кузнец разогрел её, потом прокатал, ещё раз подержал над огнём…
Иван Иваныч нетерпеливо следил за изготовлением большой пружины и гадал, понравится
ли ему итог. Дунька обещала удивить его, но пока княжич не видел ничего, что могло бы