Боярышня Дуняша
Шрифт:
вызвать интерес. А холопы наверняка уже доложили дядьке Никифору, что он убежал с ней к
кузне.
— Готово, — объявил мастер, — почистил, как мог, но вижу уже, что вам обоим невтерпеж.
Кузнец осторожно снял с болванки медные слинки и поставил на край стола. Он уже
отворачивался, чтобы кинуть болванку на место, как девчонка по-другому расположила
намотку и подставила ладошку чуть ниже столешницы. Изготовленное его руками изделие
колыхалось, словно студень,
— Подставляй руку! — радостно воскликнула Дуня и показала подбородком, куда княжичу
поставить ладонь.
Не успел он это сделать, как намотка сделала следующий шаг. А там уже Дунька вновь
подставила руку.
— Да как же это?
Кузнец попятился, осеняя себя крестом. А изготовленная им вещь перебиралась по детским
ладоням на пол и там ещё сделала пару шагов. Помощники кузнеца с воплями бросились вон из
избы, а у него отнялись ноги.
— Свят, свят, свят, помилуй меня грешного… — в изнеможении повторял он, не в силах
сойти с места.
В кузню ворвался боярин Никифор Палка и только тогда кузнеца отпустило и он, бухнувшись на колени, пополз к боярину, прося прощения и милости.
— Не виноват… не знаю, как струна ожила… клянусь, ничего такого не делал, а она
зашевелилась и пошла…
— Чего мелешь, дурень? — разъярился боярин, внимательно разглядывая своего
подопечного с подружкой. Оба смиренно стояли и с искренним удивлением смотрели на
ополоумевшего кузнеца.
А тот рукой тыкал в сторону детей и нёс околесицу. Никифор хотел было сделать внушение
подопечному, чтобы не убегал и отпустить, но тут приметил, что тот прячет руки за спину.
— Что у тебя там?
— ТАМ! — возопил кузнец, — ЧЕРТ!
Дуняша раскрыла глаза и копируя отца Феодосия, осуждающе покачала головой. Княжич
тоже был поражен реакцией, казалось бы, спокойного и рассудительного мастера.
Боярин не выдержал и пнул ногой безумца, а тот лишь яростнее стал креститься.
— За мной! — велел боярин детям и они, обходя по дуге кузнеца, поспешили за ним.
Никифор Палка хотел повелеть воспитаннику, чтобы тот сразу же показал, что прячет, но во
дворе начал собираться народ и он быстрым шагом повёл мелких непосед в терем. Дуня краем
глаза увидела, как встрепенулся её Гришка, дожидавшийся выхода сестер Дорониных у самых
ворот и успокаивающе помахала ему рукой.
Но даже издалека видно было, что это нисколечко не успокоило его и он помчался в дедов
приказ сообщать о непонятной активности возле его подопечной. Она тяжело вздохнула, и
боярин Палка, услышав это, обернулся к ней. Дуняша постаралась дружелюбно улыбнуться, но
видно без
Зато княжич подмигнул ей и ответил такой же щербатой улыбкой, потрясая зажатой в руке
пружиной.
— Здоровская игрушка! — шепнул он.
Через пару минут возмутители спокойствия демонстрировали боярину своё изобретение, и
он не удержался от того, чтобы подставить ладонь.
— Дивно! — воскликнул этот суровый муж. — А точно в этой штуке нет духа?
— Никифор Пантелеймонович, да какой дух? Сами подумайте! Вот, к примеру, холодец!
Там что же, дух сидит, раз он трясётся? А наши вертушки? Их черти крутят? Или взять флаг.
Поднимается ветерок и вот полотно шевелится… — Дуняша активно принялась изображать, как трепещет на ветру флаг и как висит в безветрие, но этот аттракцион княжьего дядьку не
впечатлил, и она затарахтела дальше: — В нашей игрушке медная нить не имеет устойчивости
и от малейшего колебания начинает искать равновесия для себя.
Послышались шаги и шелест юбок, а потом стало тесно.
— Что происходит, Никифор? — задала вопрос княгиня Мария Борисовна и тут же ей вторил
голос свекрови.
— Что у нас опять? Никешка! Ты для чего поставлен дядькой к внуку? Почему люди бают, что Ванечка чёрта приманил?
Дуня стояла ни жива ни мертва, проклиная идиота кузнеца. И чего ему в голову
втемяшилось, что игрушка живая? Сам же делал!
Но Иван Иваныч выступил вперёд и отважно взял всё на себя. Заступился перед бабкой за
своего дядьку, с воодушевлением показал маме игрушку. Дуняша даже позволила себе
улыбнуться, увидев всеобщую заинтересованность, но тут её больно потянули за ухо, и она
вынуждена была последовать за крепкой дедовой рукой. Только и успела заметить, как
ухмыльнулись боярыни старой княгини, а вот ближние при Марии Борисовне вроде бы
посочувствовали ей.
Дед вывел Дуню на улицу, благо она оставалась в верхней одежде, а вот прибежавшей из
женской половины терема заступнице Машке надо было вернуться, чтобы одеться.
— Говори!
— Деда!
— Что деда! — передразнил он её. — Я, вместо того, чтобы работать…
Дуняша покаянно кивала, зная, что лучше не спорить. Но дед ругался без огонька и быстро
выговорившись, дал возможность всё объяснить.
— Тьфу, совсем свихнулся Демьянка со своим ремеслом! Не зря народ бает, что кузнец
чертей подковывает от того и нрава неспокойного!
— Как подковывает? — воскликнула девочка и просияв, но при этом укоризненно покачав
головой, добавила: — Ничего-то от народа не скроешь!