Боярышня-попаданка, или Любовь князя
Шрифт:
Кричат женщины, плачут дети.
Девушек хватают, кидают на коней.
Я увидела какую-то девушку, голая она бежала вдоль улицы, прижимая к груди разорванную рубаху.
Девушку нагнали два всадника.
Один подхватывает ее и бросает поперек седла, второй догоняет первого, и стегает несчастную плеткой. Эти люди радостно гикают и несутся прочь.
Я закрыла глаза.
Похоже, что сегодня меня ничего не могло спасти.
Боги, разрешите умереть без мучений…
Я не знаю, долго
Наконец, всадники замедлили бег, потом остановились и меня наконец сдернули с коня и поставили на землю.
Я оглянулась по сторонам, увидела каменную стену, возле которой стояли, сбившись в стайку, увезенные литовцами, девушки.
— Марья, — услышала я знакомый голос.
Я оглянулась:
— Наталья, и ты тоже… — мы обнялись и заплакали.
Рыжий что-то грубо крикнул нам и угрожающе поднял свою плетку.
Его остановил высокий мужчина, одетый в богатую одежду. Он резко что-то сказал рыжему, тот поклонился и буркнул в ответ какую-то фразу. Я поняла только слово “пан”.
Значит, этот господин здесь главный, догадалась я.
Пан внимательно осмотрел нас с Натальей и сказал по-русски, с чуть уловимым акцентом:
— Добро пожаловать в великое княжество Литовское, — он усмехнулся, — надеюсь, что вам понравится у нас.
Глава 20
Пан что- то приказал, высокому человеку в черном, стоящему поодаль, затем повернулся к нам:
— Это Войцех, вы должны его слушаться, — пан развернулся и ушел.
Войцех кивнул нам, чтобы мы с Натальей следовали за ним, и направился к высокому темному строению, немного напоминающему замок.
Наталья взяла меня за руку и мы с ней поспешили вслед за Войцехом.
Он вошел в здание, свернул по темному коридору, пригибаясь, чтобы не удариться головой о низкие потолочные балки. Наконец Войцех остановился возле небольшой деревянной двери, отворил ее и рукой показал, чтобы мы с Натальей входили в комнату. Мы зашли, дверь захлопнулась.
Комнатка, в которую нас привел Войцех, была маленькой и полутемной. Небольшое оконце располагалось высоко от пола и, чтобы выглянуть в него, нам пришлось бы встать на лавку.
Рядом с лавкой, стоящей под окном, приткнулся маленький стол.
По обе стороны от стола, вдоль стен, были сделаны деревянные настилы, наподобие широких лавок, на них лежали тощие тюфяки и одеяла.
Видимо, это были кровати.
— Да уж, хоромы прямо царские, — сказала я, присаживаясь на одеяло, — На таких перинах лишнего не проспишь.
— Марьюшка, бог с ними, с перинами, главное, что живы и вместе.
Я кивнула:
— Правда твоя. Ничего, осмотримся и может придумаем что-нибудь.
Наталья
— На лошадях сколько времени скакали, пока добрались, разве ногами отсюда сбежать? Разом поймают, да еще и накажут, могут и забить до смерти.
Я промолчала, но решила смотреть в оба глаза и все запоминать.
Дверь отворилась. Держа свечу в одной руке, корзинку в другой, в комнату вошла старуха.
Она была одета в темные одежды, голову укрывал, тоже темный, низко повязанный платок.
Старуха посмотрела на нас пронзительными черными глазами, прошла к столу, поставила свечу и корзину на стол.
— Вот здесь хлеб, яйца и молоко. Поешьте и ложитесь спать. Завтра вас поднимут рано.
Старуха говорила с чуть заметным акцентом, казалось, что она вспоминает когда-то забытые слова.
Она развернулась, чтобы уйти, но Наталья схватила старуху за рукав:
— Постойте, скажите, чего нам ждать? Что с нами будет?
Старуха пожала плечами:
— Ведите себя смирно, слушайте хозяев, и ничего с вами не будет, — она вздохнула, — Привыкните, все привыкают.
— Как вас зовут? — спросила я.
Старуха чуть замешкалась, но все же ответила:
— Агатой меня зовут. Ешьте, голодные поди.
— Агата, а где бы нам умыться? Пожалуйста, — Наталья умоляюще сложила на груди руки.
Агата кивнула и вышла.
Мы набросились на еду. Только сейчас я поняла, как давно ела в последний раз. Все, что принесла Аата, показалось нам божественной пищей.
— О, боги, как же вкусно, — Наталья прикрыла от удовольствия глаза. — Кажется, что я никогда не ела такого хлеба.
Я лишь молча кивнула.
Вернулась Агата. Она принесла ведро с водой и куски ткани. Мы поблагодарили ее, та лишь махнула рукой и вышла, прикрыв за собой дверь.
Мы с Натальей с наслаждением обтирались холодной водой, окуная в ведро куски ткани. Конечно, нам бы хотелось умыться, как следует, но спасибо Агате и за это.
Мы надели на себя нашу одежду и улеглись на кровати. Сон не шел к нам, мы долго перешептывались, обсуждали, куда отвели остальных девушек, вспоминали наших родных, гадали, кто остался жив.
Я поплакала, вспомнив, как маменька лежала на полу, и из-под ее косы, текла струйка крови… Как там моя Настя? Сумела ли выбраться? Что случилось с отцом? Я его так и не увидела.
Наталья рассказала, что ее родителей убили в первую минуту, как поняли, что перед ними священник.
— Знаешь, Марья, сейчас, как вспомню про свои обиды на родителей, так у меня сердце начинает болеть, — Наталья тоже заплакала, — Пусть бы они живы были, если бы я могла помешать…
Мы долго лежали молча. Уже где-то начали подавать голос первые петухи, когда мы забылись тревожным сном.