Бойцовые псы
Шрифт:
Нет, с Камориным ещё рано спорить. Если он поставил на этих близняшек, ничего другого пока не остается. Поскольку ничего не докажешь…
Балабон нажал кнопку звонка. Увидел, как осветился глазок, когда в коридоре зажгли свет. Потом глазок снова потемнел — значит, кто-то приник к нему, чтобы разглядеть гостя…
— Ну, Господи, твоя воля… — привычно пробормотал Балабон и, приставив пистолет глушителем к глазку, нажал, зажмурившись, на курок.
И тут же свет из квартиры осветил его лицо. На месте глазка была теперь неровная дыра. Он даже невольно заглянул
Он осторожно оглянулся… Да кто тут услышит. Небось сериалы смотрят, где убивают понарошку. А что под носом делается куда круче, по-настоящему, ни за что не поверят, пока не увидят.
Он осторожно поднялся наверх, снова сел в лифт, который покорно его ждал. Когда кабина пошла вниз, он взглянул на часы. Всего-то две минуты на всё про всё… Вот пусть братья Мишаковы, новые любимчики шефа, повторят это достижение.
Канищев тоже посмотрел на часы, когда Балабон вышел из подъезда. Они не торопясь пошли в сторону проходного двора, где их поджидала машина, и столкнулись нос к носу с женой и дочкой убитого. Те, играющие с собакой, почти не обратили внимания на двух мужчин, которые прошли мимо, о чем-то весело разговаривая. Только собака вдруг залаяла на них и стала рваться из рук хозяек, но те удержали ее, оттащив в сторону.
— Не беспокойтесь, — сказала девушка, извиняюще улыбаясь. — Он не кусается.
— Рекс, фу! — прикрикнула ее мать. — Простите. Сами не знаем, что на него нашло…
— Бывает, — сказал Канищев.
В машине они молчали всю дорогу, пока не свернули с Рязанского проспекта на Волгоградский, где жил Артикулов.
— Думаешь, там ещё не знают? — спросил Балабон.
— Боишься? — спросил Канищев.
— Нет, в натуре, почему обоих сразу? — заволновался Балабон.
— Потому что потом уже не застанешь врасплох, — сказал Канищев. — Надо прямо сейчас, пока охрана снята, пока они не спохватились. А спохватятся — снова поставят… Может, даже сегодня. Шеф прав. Потом все сложнее будет.
— А на хрена он вообще за это взялся?! — вскипел Балабон. — Почему я за жену этого Мишака должен мстить? Это его личные трудности… Да ещё за здорово живёшь… Пусть он сам за себя! Со своим брательником, раз они такие крутые.
— Горазд ты права качать, — сказал Канищев после короткой паузы. — Ладно, я сам пойду. А то скажешь потом, что дележка была не по правилам…
— Нет, Жень, ты не понял. Тебя я уважаю. И спорить с тобой не буду. Но почему все этому… Мишаку достается? Ну, жену его менты на хор поставили. Я бы тоже не отказался, если честно… Да и пацаны мне признавались — трахнули бы за милую душу! Ты хоть видел её, Ленку?
— Нет, — покачал головой Канищев.
— Ну да, староват ты для неё… А я с ней в одной школе учился.
— Помолчи, а? — повернулся к нему Канищев. — Противно слушать. Ты бы сам — как на его месте? Вот если бы твою Зинку менты точно так же…
— Да не стал бы я мочить по одному! Я бы всю их ментовку взорвал! — раскипятился Балабон. — Со всеми, кто там будет!
— Так
Они подъехали к дому, где жил Артикулов. Медленно проехали мимо. Было достаточно поздно — гуляющих жильцов во дворе уже не было.
— Собаки у них нет, — констатировал Канищев. — Сидят дома… А ты здесь посиди. Я быстро.
Он вылез из машины, потом снова влез — уже в заднюю дверь, достал из сумки милицейскую форму, быстро переоделся.
— Может, мне с тобой… — неуверенно спросил Балабон.
— Сиди, возмущайся дальше, — сказал Канищев. — Поэтому шеф держит тебя здесь, подальше от ребят, что нет в тебя чувства товарищества. Ну-ка дай свой «магнум»…
— А тебя он чего здесь держит? — огрызнулся Балабон, передав пистолет.
— Смотри-ка… — даже подзадержался в машине Канищев. — А я-то всё думал: ну кто же у нас место Михрюты займёт.
— Не, я бы с ним не поменялся, — заискивающе ухмыльнулся Балабон.
Канищев вошёл в подъезд, где возле батареи курили подростки, в основном ребята лет четырнадцати, и с ними две девчонки. При виде милиционера они сразу попрятали сигареты за спину.
— А ну пошли по домам, — грозно сказал Канищев. — А то сейчас отведу к родителям!
И подростки тут же, смеясь, бросились врассыпную из подъезда.
Главное — не останавливаться, сказал себе Канищев. Артикулов жил на третьем этаже, поэтому он поднялся туда по лестнице. Прежде чем позвонить в дверь, прислушался. Глазок светился. Чей-то мужской голос недалеко, похоже в передней, нервно и неразборчиво говорил по телефону.
Скорее всего, уже знает, подумал Канищев. Тем лучше. Это для таких, как Балабон, хуже.
Он позвонил в дверь. Увидел, как потемнел глазок. Кто-то его разглядывал. На ощупь, в кармане, снял пистолет с предохранителя.
— Не открывай, не надо! — сказал женский плачущий голос.
— Да это милиция, приехали уже, — успокаивающе ответил мужской голос.
Дверь открылась настежь, и Канищев увидел хозяина в спортивном костюме, а также стоящих за ним жену и девочку лет двенадцати с котенком на руках. При дочери не стоило бы, подумал Канищев. Пусть хоть не увидит этого.
— Анатолий Фёдорович? — вежливо поинтересовался Канищев. — Меня прислали к вам из местного РУОПа.
— Ну вот, говорил я тебе… — настороженность в глазах Артикулова исчезла.
— Вы уже слышали, что случилось с Барановым? — спросил Канищев.
— Какой-то ужас! — сказала жена. — Главное, за что?
Значит, есть за что, подумал Канищев, испытав некоторое облегчение. Небось знала бы — сама, своей рукой пристрелила.
— Оперативники к вам уже выехали, пока не успевают, поэтому просили нас подстраховать.
— Вы будете папу охранять? — спросила девочка.
— Да, — не моргнул глазом Канищев. Не первый раз приходится врать детям в подобных случаях. И с каждым разом это дается всё труднее…