Бойцы Сопротивления
Шрифт:
И вот уже слышится новый голос:
— Я совершенно ясно представляю себе трудности и лишения, которые ожидают меня в тылу врага. Но этих трудностей и лишений я не боюсь… Даже смерть не может остановить меня в борьбе со злейшим врагом человечества — германским фашизмом.
Теперь текст присяги читал Загороднев. Он это делал четко, выразительно, не спеша, как учил своих питомцев в школе.
— Выполняя свой долг перед Советской Родиной, я одновременно обязуюсь честно и самоотверженно служить интересам французского народа. Всеми силами я буду поддерживать
Тетрадь пятая
«2 июля.
Вот, кажется, и все. Присягу приняли. Простился с товарищами. Утром уходим во Фреван. Давно ли начал действовать отряд, были налажены контакты с местным подпольем? И вот, пожалуйста, приходится уходить на новое место, начинать сначала… Грустно, конечно.
Но ничего не поделаешь. Так надо! «У каждого свои обязанности и по отношению к себе», — сказал Стендаль… Жаль, что не простился с Капитаном. Встретимся ли еще?»
(Из дневника)
Еще слышно раннее пение петухов, но все глуше и глуше. Звуки хутора постепенно отдалялись и отдалялись. Одинокая фигура Петриченко, провожавшего их, в тумане тускнела, таяла и наконец исчезла совсем…
На них одежда батраков-поденщиков, в руках мотыги. У Николая и Андрея еще и по свертку с костюмами для летчиков.
Николай шагает первым.
— Смотрю я на поля, — говорит он грустно, — и как-то чудно становится: не поля, а лоскутные одеяла, в глазах рябит…
Андрей всю дорогу молчит. Когда решался вопрос о том, кто пойдет во Фреван, Колесник прежде всего подумал о Геращенко. Нравился ему этот уже немолодой, но рассудительный человек. К сожалению, он еще болен. Лейтенант остановил свой выбор на Николае. Узнав об этом, Петриченко усмехнулся: «А как же Жанет?»
— При чем тут Жанет? — не сразу понял Колесник.
— Раз берешь Николая, пойдет и Андрей, ведь они неразлучные друзья.
И в самом деле, как только Николай узнал, что командир хочет взять его с собой, обрадовался, но тут же спросил:
— А Андрей?
— Я не против, но…
— Непременно пойдет, товарищ лейтенант, — поняв его намек, улыбнулся Николай, — любовь подождет.
И действительно, победила мужская дружба, но Андрей грустен.
К ферме, на которой, по их данным, прячутся бежавшие из крепости летчики, они подошли уже когда совсем рассвело, залегли в кустах, стали наблюдать за усадьбой. Их отделяло от усадьбы лишь шоссе. По нему изредка проходили пешеходы, проезжали телеги, иногда проносились автомашины. За оградой была видна женщина, кормящая птицу, в саду копался мужчина — видно, хозяин фермы. Посторонних, кажется, нет.
Николай и Андрей остались лежать в кустах, а Колесник направился к домику фермера.
— Бонжур, мадам!
От неожиданности крестьянка вздрогнула. В эту минуту он увидел под навесом парня, которого не заметил раньше. У него забинтована нога, еще не зарубцевавшийся
Увидев Колесника, незнакомец в первую минуту растерялся, но когда тот сказал: «Привет от Мефодия!», — успокоился, несмело протянул руку, представился:
— Анатолий!
— Нам сказали, что тут вас двое, — сказал Колесник, — а где же второй?
Анатолий улыбнулся, хотел что-то ответить, но не успел. В этот момент под навес вошел мужчина, которого Колесник только что видел в саду. Это был типичный крестьянин средних лет: невысокий, но коренастый, с настороженным взглядом, большими жилистыми руками.
— Мсье Анедуш, — представил его Анатолий.
Фермер сразу понял, что гость тоже русский, тревожно посмотрел на дорогу. Поймав его взгляд, забеспокоился и Анатолий.
— В эти часы мимо усадьбы обычно проезжает полицейский, — пояснил он, — так что нам лучше сменить дислокацию…
За лужком, в километре от усадьбы, находилось гумно. Собрались там. Крыша и стены помещения выложены из соломы. От времени она просела, уплотнилась, приобрела землистый цвет. Внутри сумрачно и прохладно. Посредине стояла веялка. Рядом лежал неубранный ворох ухвостьев. У дальней стены виднелись немудреные крестьянские орудия производства: вилы, грабли, мотыги.
Следом за ними сюда пришел хозяин фермы, принес хлеб, сыр и ньом — самогон из виноградного жмыха. Узнав, что русские еще недавно слушали Лондон, угощая, расспрашивал о событиях на фронтах. Его интересовало все: и как продвигаются по Франции союзники, и где находится в данный момент Красная Армия, и даже когда, по мнению русских, кончится война.
Анатолий сидел рядом с Колесником, вслушивался в разговор, но сам участия в нем не принимал. С его лица по-прежнему не сходили настороженность и ожидание. Как только фермер ушел, он облегченно вздохнул.
— Тут ваши товарищи в прошлый раз про русский партизанский отряд рассказывали…
— А ты не веришь, — усмехнулся Колесник.
— Трудно поверить, — признался Анатолий, — за тридевять земель — и вдруг русский партизанский…
— И не один, — подтвердил Колесник. — Только на севере Франции действует уже одиннадцать русских партизанских отрядов и групп. Есть такие же отряды и группы и в других местах страны. Для руководства ими создан Центральный Комитет советских военнопленных.
Анатолий слушал, от удивления крутил головой.
Фамилия его Бандалетов. Он летчик, по званию — старший лейтенант. Воевал на Юго-Западном фронте. Был сбит и попал в плен. В начале сорок второго совершил побег, сумел добраться до города Запорожье, уже оккупированного немцами, связался с подпольщиками. Но вскоре последовал новый арест, и Анатолия отправили в Бухенвальд, затем на север Франции, под Кале, где заставили строить объекты, предназначение которых долгое время никто из них не знал. Лишь когда работы на стройке закончились, прошел слух, что они сооружали стартовую площадку для запуска нового секретного оружия.