Бойцы тихого фронта
Шрифт:
Наверно, читатель проявит интерес к моим заметкам об этой школе, которая сыграла значительную роль в ходе развития Китайской национальной революции.
Как уже говорилось, эта школа была открыта после посещения Советской России китайской делегацией в 1923 году. Она начала функционировать 1 мая 1924 года, но официально Сунь Ятсен открыл ее немного позже. В своей речи, произнесенной на торжестве, он подчеркнул, что правительство придает особое значение этому первому в истории Китая военному учреждению такого типа. До начала октября 1924 года в школу поступило примерно две тысячи курсантов. Основной профиль школы — подготовка пехотинцев с шестимесячным сроком обучения. В специальном отделе готовили артиллеристов, саперов, связистов. Срок обучения равнялся 9—12 месяцам. В политическом отделе срок обучения составлял 6—9 месяцев.
За свое четырехлетнее существование военно-политическая школа в Уампу подготовила тысячи
Это осуществлялось под непосредственным наблюдением и при прямом руководстве советских военных специалистов, фактических создателей школы.
Военно-политическая школа не могла не привлечь внимание врага. Действовать в открытую было рискованно, и потому контрреволюция пыталась заминировать изнутри эту исключительно важную опору революционной власти. Какими средствами? Известными: с помощью своей агентуры в гоминьдане, своих платных агентов-милитаристов, признававших в тот момент, хотели ли они этого или нет, законное правительство Кантона, но готовых при малейшем ослаблении его позиции стрелять ему в спину. Одним из этих милитаристов был японский воспитанник генерал Чан Кайши.
Эта поистине роковая для революционного Китая личность, стоившая столько крови своему народу и принесшая столько бед революции, в те годы с помощью демагогических приемов завоевала расположение Сунь Ятсена. Чан Кайши был назначен начальником военно-политической школы. Это являлось фактом высокого доверия: незадолго до этого Сунь Ятсен намеревался лично возглавить руководство школой, но ему пришлось отказаться от своего намерения: он тяжело заболел.
Начало политической карьеры Чан Кайши было многообещающим: в 1912 году, всего через год после провозглашения республики, он убил видного революционера Тао Чэньчжана, мешавшего гоминьдановскому реакционеру Чен Цимею прорваться к власти. В последующие годы Чан Кайши «делал деньги» во всевозможных политических и финансовых сделках с милитаристами Юга, покровительствовал разбойничьим бандам, занимавшимся насилиями, грабежами, убийствами. Легко приспосабливающийся к любым условиям, впоследствии Чан Кайши перешел на службу к шанхайским торговцам-компрадорам и банкирам и сам стал «солидным бизнесменом», но вскоре потерпел финансовый крах. Это заставило его возобновить свою «игру» на оживленной политической бирже. И в 1922 году этот бессовестный политический карьерист, демагог и предатель, демонстративно и эффектно объявил о своих внезапно пробудившихся симпатиях к Сунь Ятсену. Действия Чана были достаточно откровенны: он стремился войти в доверие к Сунь Ятсену, чтобы позднее прийти к власти с помощью испытанных приемов агента-провокатора. Его путь к власти пролегал через военно-политическую школу в Уампу.
Чан Кайши и его империалистические хозяева хорошо понимали значение школы. Заняв пост ее начальника, Чан намеревался создать мощную, прекрасно вооруженную армию, опираясь на которую, он мог бы подчинить непокорных милитаристов в Гуандуне и захватить власть. Сотрудниками Чан Кайши в этой коварной игре стали многие преподаватели-китайцы, морально разложившиеся люди, считавшие Уампу ступенью, ведущей к «большой карьере» и готовые любой ценой заручиться высочайшим покровительством Чана.
В августе 1924 года норвежское судно «Хааф» с тщательно упакованным и уложенным в трюме оружием бросило якорь неподалеку от Кантона. Но революционные власти раскрыли заговор. Оружие было конфисковано, а шефы «бумажных тигров» Чень Лиенбо и Чень Гуншу бежали в Гонконг. Кантонские торговцы-компрадоры объявили стачку в знак протеста против «своеволия» правительства, закрыли магазины и торговые конторы и начали строить укрепления в западных кварталах Кантона, главным образом в торговом квартале Сигуан. Одновременно с этим милитаристы из соседних южных провинций Юньнань и Гуанси с помощью угроз и шантажа пытались оказать сильный натиск на правительство, они требовали, чтобы Сунь Ятсен передал половину конфискованного оружия заговорщикам…
Но Сунь Ятсен, опираясь на советы М. М. Бородина, действовал решительно и быстро. Пока «бумажные тигры» строили укрепления в Сигуане, правительство мобилизовало и вооружило рабочих Кантона и крестьян окрестных сел. В сущности, оно создало, базируясь на опыте большевиков, рабоче-крестьянскую революционную армию. Сунь Ятсен дал ясно понять, что, если «бумажные тигры» добровольно не сложат оружия, он начнет немедленные действия.
Тогда в дело вмешался британский консул, он выступил в защиту «свободного торгового сословия» и «свободы личности», будто бы нарушавшейся в Кантоне. 29 августа он отправил ультиматум Сунь Ятсену о том, что если он прикажет открыть огонь по «шантуанам», английский флот начнет обстрел Кантона…
Грубое вмешательство
В начале сентября 1924 года Москва вновь подтвердила свое искреннее дружеское расположение к Китайской революции: испытывая тяжелые экономические затруднения и валютный голод, Советское правительство отпустило Сунь Ятсену займ в размере десяти миллионов юаней для создания Центрального национального банка в Кантоне. Буквально через несколько дней в порту Кантона бросили якорь несколько советских кораблей, которые привезли для революционной армии оружие, одежду, боеприпасы, продовольствие. «Друзья познаются в беде», — говорит народ. А разве существовало более необходимое условие для стабилизации революционной власти, чем финансовая помощь и оружие! Западные империалистические государства, западные финансовые магнаты только презрительно пожимали плечами, когда Сунь Ятсен обращался к ним за помощью. Отозвалась только Советская Россия. Китайскому народу стало ясно, кто враг, а кто бескорыстный друг их революции…
Временно притихшие «бумажные тигры» в октябре 1924 года перешли в наступление. Воспользовавшись тем, что Сунь Ятсена не было в Кантоне, Ху Хуанмин, видный гоминьдановский реакционер и тайный агент империализма, приказал вернуть «шантуанам» половину конфискованного оружия и боеприпасов. И 10 октября, в день годовщины победоносного Учанского восстания 1911 года, улицы Кантона оказались залитыми кровью: «бумажные тигры» открыли огонь по демонстрации кантонских рабочих.
Сунь Ятсен, получив известие о кровавых событиях, немедленно вернулся в Кантон и отдал краткий приказ: беспощадно подавить бунт.
В течение двух дней бунт подавили.
Опорой правительства стали курсанты школы в Уампу, из которых был сформирован ударный отряд почти в две тысячи бойцов. По распоряжению Сунь Ятсена к Кантону стягивались лучшие части правительственной армии Сюй Чунчжи. И самое важное: под знамена революции для ее защиты были призваны рабочие города и крестьяне окрестных сел. А они лучше всех знали цену поражения.
Операцией по разгрому «бумажных тигров» руководил непосредственно Сунь Ятсен, опираясь на помощь советских военных советников.
Решительные действия кантонского правительства застали империалистов врасплох: эти действия были свидетельством государственной и военно-стратегической мудрости, неизмеримо возросших возможностей обороны.
Так началась первая гражданская война в Китае, навязанная контрреволюцией и империализмом. Сунь Ятсен решил, что наступил момент использовать крупную победу над врагом и атмосферу революционного подъема для объединения страны.
Решение о походе на Север совпало с прибытием в Китай В. К. Блюхера. В начале ноября 1924 года прославленный советский командир прибыл в Кантон во главе большой группы советских военных специалистов. Встреча Блюхера с Сунь Ятсеном состоялась на борту советского военного корабля «Боровский», бросившего якорь неподалеку от Кантона. Как позже рассказывал сам Блюхер (в Китае он именовался генералом Галиным), Сунь Ятсен в полувоенном костюме, с широкополой шляпой на голове, опиравшийся на бамбуковую трость, произвел на него сильное впечатление огромной энергией, которую излучало все его существо, но которая — это чувствовалось — была на исходе. Сунь Ятсен (в то время ему было 57 лет) был уже совсем седой, измученный болезнью. Однако вождь революции, мобилизуя все свои запасы сил, крепко держал в руках штурвал корабля революции, словно предчувствуя, что его некому сменить на капитанском мостике…
— Останьтесь у нас и помогите нашему делу своим опытом, — сказал на прощанье Сунь Ятсен Блюхеру, крепко пожимая ему руку. — Я верю в Советскую Россию, верю и лично вам!
Несмотря на то, что у него не было солидной военной опоры, поход на Север в 1925—1926 гг. оказался политической необходимостью. В результате разгрома «бумажных тигров» общее политическое положение в Китае резко изменилось в пользу революционного правительства и момент для нанесения удара оказался благоприятным.
Ситуация требовала, во-первых, громить и подчинить кантонскому правительству части контрреволюционного генерала-милитариста Чжень Цзюнмина, непрестанно угрожавшего с Севера спокойствию и безопасности Гуандуна; во-вторых, обуздать всех менее значительных милитаристов и диктаторов в соседних провинциях Гуйчжоу и Гуанси, официально признававших власть конституционного правительства, но на деле саботировавших в своих военных округах почти все его мероприятия, направленные на стабилизацию и перестройку режима.