Бойцы тихого фронта
Шрифт:
Благодаря взятию Нанкина и вступлению авангардных частей национальной революционной армии в восставший Шанхай, создавались условия для перехода к третьему этапу: к разгрому возглавляемых Чжан Цзолином милитаристов в Пекине и Маньчжурии, который бы увенчался национальным объединением страны. Все условия для успеха были налицо.
Но именно это испугало империалистов. Раньше они, вероятно, недооценивали возможности национального революционного фронта, его попытки разгромить милитаристов и объединить страну под знаменем Сунь Ятсена. Но теперь, когда победа народа стала столь очевидной, ударились в панику. И поставили на самую надежную карту: купили за золото главнокомандующего. Сумму пришлось выложить огромную, расход окупился сполна. Чан Кайши свел на нет результаты победоносного похода, повернул оружие против тех, кому принадлежали
12 апреля Чан Кайши осуществил контрреволюционный переворот, жестоко подавив восстание рабочих в Шанхае. 28 апреля были арестованы и казнены двадцать пять видных деятелей КПК во главе с одним из ее создателей Ли Дачжао. Почти одновременно с этой кровавой операцией контрреволюционеры организовали бандитское нападение на советское политическое представительство в Пекине, разграбили помещения и имущество, арестовали персонал и подвергли его издевательствам. События приняли трагический оборот. Реакционные силы гоминьдана, воспользовавшись контрреволюционными действиями Чан Кайши, спешно собрались в Нанкине и создали там реакционное нанкинское правительство, во главе которого встал агент империалистов Ху Хуанмин (лично замешанный в убийстве премьера Ляо Чжункая).
Политическое развитие событий шло в точном соответствии с прогнозами главного политического советника М. М. Бородина, а в военной области сбывались опасения В. К. Блюхера. Они сделали все, что могли. Но китайский пролетариат как общественная сила оказался слабым и неорганизованным, КПК — недостаточной зрелой, а крестьянство — политически несознательным, неоднородным, склонным к стихийным действиям.
Фатальный исход стал неизбежным.
Разумеется, главным виновником трагедии Китая был и оставался империализм. Этот факт всем известен и не требует доказательств, но мне все же хотелось бы процитировать здесь официально опубликованное в апреле 1927 года предупреждение французского министерства иностранных дел:
«У великих государств есть опасение, что Китай угрожает превратиться в плацдарм коммунизма в Азии. В связи с этим было достигнуто соглашение принять меры по ликвидации этой угрозы…»
В то же самое время, незадолго до предъявления этого откровенного и наглого ультиматума, представители Англии, США, Франции, Японии и Италии собрались на тайное совещание в Пекине и пришли к единодушному решению о предпринятой «немедленной вооруженной интервенции» в случае необходимости. Эта «необходимость» заставила их, в связи с предательством Чан Кайши, пойти «до конца»: интервенция ограничилась вмешательством англо-американского военного флота, 22 апреля открывшего орудийный огонь по восставшим рабочим кварталам Шанхая и высадившего на берег двадцать тысяч вооруженных солдат, которые способствовали «восстановлению порядка в стране»…
Когда на основе подробного анализа драматических событий эпохи первой гражданской войны в Китае история скажет свое веское слово, наверно, станет ясной и подлинная роль в них Коммунистической партии Китая.
В годы, о которых идет речь, линия борьбы Коминтерна за единый фронт раскрывала и в Китае условия для развертывания коммунистического, антифеодального и антиимпериалистического движения. Однако в этом отношении КПК оказалась неспособной использовать предоставившиеся возможности. Я не стану говорить о всех причинах, но основная из них ясна: молодость и незрелость партии, ее пестрый социальный состав.
Коминтерн, направляющий орган коммунистических партий, определял генеральную линию, напутствовал и разрабатывал основные проблемы Китайской революции, но само выполнение задач, естественно, являлось делом КПК. Ее успехи зависели от ежедневной, неутомимой, упорной, целенаправленной идейно-организационной работы, от поведения и личного примера всех коммунистов сверху донизу, от правильной ориентировки руководства в любой военно-политической ситуации, от его способности отозваться на любой призыв революции, от тактического мастерства каждого коммуниста в отдельности и всей партии как единого целого, от умения наступать, используя благоприятные условия, и отступать организованно на предварительно подготовленные позиции, когда это необходимо. Именно в этом смысле КПК допускала целый ряд ошибок, на которые Бородин своевременно указывал ее Центральному Комитету. Ко всему
Уже в то время в Коммунистической партии Китая, как, впрочем, и во многих других партиях во всем мире возникли две противоположные тенденции: правооппортунистическая и ультралевая. Правые оппортунисты в КПК в те времена, пожалуй, представляли меньшую опасность. Правых любой разновидности — от «умеренных» и «лояльных» до прикрытых агентов империализма и явных контрреволюционеров — в Китае было сколько хочешь, и любого правого оппортуниста в партии легко было распознать. Поэтому вести против них борьбу оказалось сравнительно легче, она давала больший эффект. Не случайно в 1927 году старые, закаленные в борьбе руководители КПК, сплотившиеся вокруг интернационалистов Цюй Цобо, Ван Мина, Цин Бансяна и других, с помощью Коминтерна сумели разгромить правый уклон во главе с Чен Дусю. Но время показало, что, давая отпор опасности справа, китайские руководители серьезно недооценили опасность слева.
Ультралевый уклон в Коммунистической партии Китая, в сущности, являлся троцкизмом на китайской почве. Встречались, разумеется, и местные очаги этой пагубной болезни, но главными носителями этой ядовитой бациллы являлись троцкисты, проникавшие в страну извне. Легко предположить, как они проникали в Китай: большинство из них находили там почву для действий после того как были разоблачены, а часть из них — изгнана из Советского Союза. Мастера прикрываться пышными революционными фразами, схоласты, обладающие огромным опытом «идеологических» споров, троцкисты были фанатичными сторонниками идеи «перманентной мировой революции». Они требовали немедленных действий, не считаясь с обстоятельствами, не давая себе отчета о реальных условиях времени, соотношении сил, шансах на успех…
Я не могу со всей определенностью сказать, какова вина ультралевых и правых уклонистов в ошибках КПК в конце двадцатых годов, но, мне кажется, любой современник легко может убедиться в том, сколь живуч китайский оппортунизм на примере маоизма. Многие партии в свое время заболевали различными болезнями, «детскими» и «недетскими», но, переболев, вставали на ноги, учились на собственных ошибках и прежде всего на опыте руководителей Октябрьской революции — русских большевиков. К сожалению, китайские догматики, в особенности группа Мао Цзэдуна, не излечившись от старых болезней, заразились новыми, бросаясь из крайности в крайность, извращая и ревизуя основные идеологические положения марксизма-ленинизма, они фактически привели дело Китайской революции к катастрофе. Своеобразный ревизионизм, неприкрытый антикоммунизм и великодержавный шовинизм привели Мао и его группу к отказу от единства действий, к грубому противопоставлению себя родине коммунизма — Советскому Союзу и всему мировому коммунистическому движению, к идеологической и организационной ликвидации КПК. Тем самым они поставили себя на одну доску с самыми черными предателями и ренегатами коммунистического движения. Китайский народ пережил великую трагедию. И только будущее покажет истинные размеры поражений, которые группа Мао Цзэдуна нанесла мировому революционному процессу.
Но как коммунист, непосредственно общавшийся о коммунистами этой страны, я храню надежду, что здоровые силы в КПК найдут в себе силы удалить гангрену маоизма, отрекутся от позиций антисоветизма, от культа Мао, спасут дело революции, выведут Китай из хаоса и вновь приобщат его к братской семье социалистических стран…
Измена Чан Кайши и поворот гоминьдана вправо сделали невозможным дальнейшее пребывание советских специалистов в Китае. Им грозила физическая расправа. Бандитские организации контрреволюции, убившие Ляо Чжункая в его кабинете, действовали в открытую, не боясь полиции, которая их покрывала. Советники начали покидать страну. Первым уехал герой Восточного и Северного похода, главный военный советник В. К. Блюхер (Галин), а в начале августа 1927 года пришлось уехать главному политическому советнику гоминьдана М. М. Бородину и его помощникам.