Бойся своих желаний

Форш Татьяна

Надев новый халат и тапочки, Катя тщательно застегнула его на все пуговицы, повертелась перед зеркалом и, расчесав порядком отросшие волосы, выпорхнула за дверь.

Медлительные пациенты лениво бродили по коридору, сидели на креслах, тихо беседуя, играли в настольные игры и без интереса смотрели телевизор в ожидании обеда. Для больницы завтрак, обед и ужин - самые важные события, делящие день пациентов на равные части.

Так было и для Кати. Да вчерашнего дня. А теперь все изменилось! Тут стало чудесно. Столько всего!

Столько людей! Столько интересного!

Катя два раза прошла по коридору. Заглянула в зал с рыбками и с телевизором. Цыгана не было. Скорее всего, он еще спит, и волноваться не о чем, но Катя не могла думать, ни о чем, кроме встречи с ним. Как отреагирует на ее "привет"? Как посмотрит?

И, в конце - концов, надо узнать, как его зовут!

Наконец, долгие полчаса прошли, и из столовой появилась девушка в фартуке.

– Обе-е-ед! Проходите на обе-е-ед!
– Пробасила она, и для убедительности ударила поварешкой о здоровенную алюминиевую крышку.

Точно дожидаясь этого сигнала, народ ожил и обрадовано повалил в распахнутые двери. Катя подождала, когда все скроются за дверями, но Цыгана так и не увидела. Неужели все еще спит?

Борясь с навалившимся волнением, она миновала двери столовой и бросилась к его палате. Постояла, прислушиваясь к царившей за дверью тишине, наконец, набралась смелости и постучала. Не дождавшись ответа, толкнула дверь и заглянула. Никого! Четыре кровати были пусты!

Неужели она его проглядела?

Закрыв дверь, она развернулась, чтобы уйти, и нос к носу столкнулась с Цыганом.

– Ой! Привет!

– Угу. А твое приветствие не подразумевает, что я должен со всех ног броситься бежать от тебя куда подальше? Мне кажется, ты именно так реагируешь на "привет".
– Тот прищурился, с насмешкой разглядывая его серыми глазами. Черные кудри были влажными и всклоченными, словно он только что помыл их в раковине.

– Что?
– Катя растерянно поморгала. О чем он говорит?

– Чем обязан, спрашиваю?
– Парень так обреченно вздохнул, словно ее присутствие рядом, раздражало его больше всего на свете.

– Там... я... а там...
– Девушка вдруг поняла, что захлебывается в словах, в мыслях, и... слезах! Боже, как же унизительно! Зачем она только пришла сюда!

Наконец она смогла выдавить:

– Там... обед! Тебя ждут.
– И со всех ног бросилась прочь, размазывая по щекам слезы. Бежать! Куда угодно! Только, чтобы не видеть его удивленный взгляд и растерянную полуулыбку. Чтобы в очередной раз не убеждаться в том, какая она дура!

В тот день она почти не выходила из палаты. Во-первых, было невероятно, невообразимо стыдно и оттого больно за произошедшее. А во-вторых, она не хотела снова видеть его. Его взгляд, то внимательный, то равнодушный. Его улыбку, то ласковую, в которой хотелось утонуть, то холодную, жестокую, похожую на волчий оскал.

Взяв книгу, она закуталась в одеяло и попыталась вникнуть

в написанное, но мысли, то и дело убегали в прошлое, выстраиваясь в цепочку. Каникулы, чердак, тетрадь, обряд, пожар, авария, больница, Цыган. Неужели он и есть ее исполнившееся желание? Тогда, почему он так себя ведет? То смотрит на нее так, словно хочет запечатлеть образ в сердце, то старается сделать больно.

Почему?!

В конце концов, окончательно запутавшись в круговороте мыслей, Катя сама не заметила, как задремала, так и не выпустив из рук книгу.

– Вашингтон Ирвинг... Хм... Новеллы... Мне нравится его мнение о мире мертвых. В некоторых новеллах даже довольно-таки все реалистично описано. Гм... На мой взгляд...

Голос путался в паутине сна.

Голос не хотел оставаться тут.

Он звал ее с собой. Туда, где была жизнь. Туда, где ее ждала неповторимая ночь... Еще одна ночь с НИМ...

Распахнув глаза, Катя посмотрела на нависающего над ней парня, на его четкий профиль, расцвеченный только оранжевым светом уличного фонаря. Ей даже на мгновение показалось, что глаза его, хоть и скрытые в тени, отражают этот оранжевый свет.

– Привет!
– Не отводя от девушки взгляда, он улыбнулся. Легко и немного застенчиво. И Катя тут же забыла обиду и сомнения.

– Привет...

Он сел рядом и весело кивнул на стоявшую на краешке стола тарелку.

– Ты опять не пришла вечером в столовую. Эта запеканка и какао тебе! И не благодари! Мне совершенно не трудно работать твоим официантом. Но, к слову, где мои чаевые?

И снова в душе зашевелилась обида.

Нет, ну это уже ни в какие ворота! Сперва смотрит, как на врага народа, а потом, видите ли, он готов работать для нее даже официантом! Ради чаевых?

– Тебя на каких таблетках держат?
– Катя спустила ноги с кровати и села.
– После того, что ты мне сегодня наговорил, тебе никогда не видать от меня чаевых!

– А-а... м-м....
– Цыган задумчиво поворошил вихры, и цапнул Катю за руку.
– Да... я не хотел тебе говорить... Но, ты права. После аварии... Травма головы. Раздвоение личности. Ничего страшного. Просто... для меня сейчас это две разных жизни: та, что начинается с восходом солнца, и та, которой я живу после заката. Я не сказал тебе вчера, но... лучше нам днем не пересекаться. Я все равно тебя не вспомню.

Раздвоение личности?! Ну... по крайней мере это хоть как-то объясняет его перепады в настроении. Радует, что не шизофрения...

– Согласна?

– С удовольствием!
– фыркнула Катерина.
– Дневной ты мне совершенно не понравился!

– Да...
– Глубокомысленно покивал Цыган.
– Мне он тоже не понравился. Дурак - дураком! Кстати, пойдем. Уже все разошлись по палатам. Самое время!

– Куда ты меня ведешь?
– Катя, довольная, что все объяснилось, натянула тапочки и поспешила за ним.