Бойся своих желаний
Шрифт:
– Нет, конечно! Она ее любила. Все-таки родная кровиночка.
– Кстати, я слышал, что у Гали с братом были натянутые отношения. А почему?
– С чего вы взяли?
– улыбнулась Маша.
– Просто Павел вместе с отцом вел семейный бизнес, а когда того не стало, взял все в свои руки. Он был очень занятой человек, а Галя, после трагедии, переехала сюда. Не до частых встреч, так сказать...
– Так этот дом она построила не на деньги Кати?
– Яру было очень стыдно спрашивать это у открытой и добродушной Маши, но и не спросить он тоже не мог.
–
– удивилась та.
– Этот дом принадлежал семье Свечиных с давних пор. Раньше это было их семейное гнездо. Первый дом, который построил для своей семьи отец Гали и Павла. Потом они перебрались в мегаполис, а дом так и остался. Тут и море недалеко.
– Все понятно. Спасибо, что уделили мне внимание.
– Попрощался Ярослав и направился к выходу.
– Подождите!
– Маша окликнула его, когда он уже был у двери.
– Вот. Галина очень просила меня передать это Кате, если она появится. Не сочтите за труд!
– Хорошо.
– Ярослав взял плотный сверток и вышел под моросящий дождь.
– Не провожайте!
Глава четырнадцатая
2006 год.
Горбольница
Наступил октябрь. Тетя оказалась верна своим словам. По-прежнему приезжала по пятницам, привозя вкусностей на неделю. В эту пятницу ее почему-то не было. Катя прождала ее весь день, но родственница так и не появилась.
Чтобы избавиться от непонятной тревоги, Катя вышла из палаты. Интересно, уже можно заговорить с Цыганом? То, что у него реальное раздвоение личности Катя убедилась на практике.
Каждый вечер к ней в палату приходил невероятно обворожительный, нежный, начитанный юноша с неповторимым чувством юмора. А днем она встречала холодный, внимательный, больной взгляд нелюдимого незнакомца. Он словно следил за ней, но стоило ей с ним заговорить или спешил уйти, или отвечал колкостями. Но Катя уже не обращала на них внимания и не обижалась. Она понимала, что вечером ее снова будет ждать ее Цыган.
Она давно выяснила у ребят лежавших с ним в палате что того зовут Слава, но упорно поддерживала тайну, так бережно и наивно хранимую ее любимым. Да. Она давно поняла, что за чувство испытывает, находясь рядом с Цыганом. Как называются ее нежность, восторг, обожание и безоговорочное внимание ко всему, что он говорил. С чем связаны ее беспричинная печаль, невероятный восторг и бесконечные часы ожидания когда, наконец, в ее дверь постучит ОН!
Самое смешное было в том, что, скучая по нему днем, она даже специально выходила в коридор, чтобы найти того... другого. Но вскоре убедилась, что словно общается, с его братом-близнецом. Ничего общего кроме внешности. Слава был хмурым, застенчивым, а потому грубым и нелюдимым. И он смотрел на нее странно. Словно хотел что-то вспомнить. Не мог, и оттого злился. Или чего-то боялся...?
Скорее бы врачи вылечили его! Чтобы быть вместе. И днем
Катя заглянула в столовую. На ужин приходило мало пациентов. Сегодня ничего интересного. Кефир и пачка печенья.
Цыган был здесь. Он всегда приносил ей ужин сам, но сегодня был исключительный день. Сегодня он нужен ей так сильно, что Катя была не в силах дождаться вечера.
Она подошла, коснулась его плеч, зарылась пальцами в длинные шелковистые кудри.
– Привет.
Парень порывисто обернулся и досадливо поморщился.
– Привет.
Катя прикусила губу, чтобы не закричать. Это не Он! Это не Цыган! Боже у нее уже скоро крыша поедет от всех этих его раздвоений!
Но она сдержалась и, как ни в чем не бывало, села напротив.
– Ты меня преследуешь?
– Он повертел в пальцах стакан с кефиром и отставил его. Уставился на нее серыми глазами холодно и строго. Как на допросе.
– Нет. Что ты. Просто пришла выпить кефир.
– Катя улыбнулась и наивно похлопала ресницами. Вот когда его вылечат, она ему все и расскажет. Не сейчас. Иначе он ее не поймет.
– Тогда, почему ты меня преследуешь каждую ночь?
– Он вдруг с силой сжал ее руку.
– Я каждую ночь вижу во сне как мы говорим, гуляем по темным коридорам, смотрим фильмы и наблюдаем за рыбками. Я вижу тебя во сне каждую ночь! И вот ты подходишь ко мне так, словно мы, как минимум, спим вместе!
– Мне больно!
– Она дернула руку, пытаясь вырваться, но не тут-то было. Он не выпустил руку. Более того, скользнул на стул, стоявший рядом с ней, и, едва не касаясь губами волос, тихо заговорил.
– А может, я хочу, чтобы тебе было больно! Так же как мне! Ты, малолетняя соплячка, не выходишь у меня из головы уже почти два месяца! Сколько тебе? Тринадцать? Четырнадцать?
– Мне уже пятнадцать!
– пискнула испуганная Катя.
– А мне уже восемнадцать! И за то, что я хочу сделать, меня запросто могут упрятать лет на десять!
– Подожди! Я тебе все объясню!
– Катя беспомощно оглядела опустевшую столовую, и замерла парализованная не то ужасом, не то восторгом, когда он, не дожидаясь объяснений, прижался к ее губам больным, жадным поцелуем. Неумело и страстно.
И она ответила. Потому что мечтала об этом с их первой встречи. Только вот вопрос, мечтала о поцелуе с кем? С Цыганом или все же со Славой?
– Это что же вы тут делаете?!
– Возмущенный вопль нянечки заставил их отпрянуть друг от друга. Катя не удержалась и прыснула первой. Вскочила и потянула его за руку.
– Побежали отсюда!
– Они бросились к дверям, хохоча уже в два голоса, а вдогонку им летело:
– Вот узнаю, из каких вы палат! И попрошу, чтобы в одиночки посадили! Лямур тут устроили! Хоть бы кефиры сначала выпили!
Тяжело дыша, они забежали в палату к Кате, и там их снова обуял смех.
– Ой, не могу! Нам теперь грозят одиночные палаты!
– Ага, с принудительным питьем кефиров!
– Слушай, а если и вправду узнает?
– Думаешь, ей это надо?
– А чего она тогда разоралась?