Бойтесь своих желаний
Шрифт:
Она кладет руку на грудь я и чувствую, как внутри что-то меняется…
Будто вынули ржавый гвоздь, десятилетиями торчавшим в сердце.
И вправду — она доктор милостью Божьей…
Этому нельзя научиться, родиться такой надо.
Только посмотрит, ухмыльнется, скажет слово — и тебе уже легче, и все будет в порядке, и ничего страшного в жизни не случится…
Меня исцелили… Удивительно… Я стал еще лучше, чем до схватки с Вельзевулом.
Даже застарелые шрамы ушли…
Наши взгляды понимающе
Лицо как топографическая карта.
Редкие шрамы вместо рек, морщины вместо гор.
Красивый зараза, вот только глаза страшные, холоднее чем у хирурга.
— Меня зовут… Начал он.
Я перебил, сказав — Знаю. Элизабет предупредила, что это за человек… — Вы тот, кто будет задавать много вопросов. Звягин хищно улыбнулся…
— Он точно не демон? Удостоверился у Амалиэля на всякий случай.
Глава 20
Жизнь человека — бесконечная река страданий.
Он ныряет в неё с головой и пьёт воду большими глотками, давиться, но продолжает плыть, пока волны не выбросят его на берег, где на секунду позволено отдышаться.
Опять-таки, почему на секунду!? — Потому что радость — лишь временная отмель, при которой в горле не плещется соленая горечь.
При помощи ангела сострадания Наталиэль, я — стал тем, кто вычерпывает эту воду.
Высасываю ноздрями черные грязные лужи. Вырываю из грудной клетки гнилые корни обид. Выжигаю каленым железом память о том — как жена хлопнула дверью и ушла, как дети отвернулись и забыли, как начальник швырнул в лицо трудовую книжку со статьей…
Я — губка впитывающая грязь, чтобы другие могли смотреть сквозь чистые стекла.
Хоспис — моя обитель. Здесь я как феникс, сгораю от чужих агоний, но постоянно возрождаюсь, чтобы очередной умирающий уходил без боли…
Люди придумали это место не из милости.
Это крик в пустоту чтобы доказать Богу — Посмотри, мы еще не совсем твари! Пока здесь служит хоть один человек готовый носить утки, менять прокуренные простыни, слушать бред стариков о первой любви — мир не окончен, в обществе еще не перевелись хорошие люди.
Пока я стою у кровати, где мужчина с онкологией взывает к мёртвой матери, а старуха сжимает мою руку представляя — что рядом стоит супруг, ад не поглотит мир до конца.
— В прошлом мире я была тенью на руинах. Голос Наталиэль скользил по стенам как дым.
Кошачьи глаза мерцали, со мной ангел взаимодействует в облике симпатичного зверя.
— То было жестокое время… Мужчины теряли жизнь на поле боя, матери, хоронили детей в безымянных ямах… Ангелы твердили о “великой” цели, а демоны
— Я могла лишь шептать людям — простите… Моя душа радуется тому — что я смогла отыскать тебя Михаил. Вместе мы сможем положить конец страданиям.
О есть ли в мире, и существовала ли когда-то женщина, столь прекрасная и достойная похвалы — как Наталиэль…
— Твой Небесный Отец садист. Он дал людям кожу — чтобы чувствовать боль, сердце — чтобы оно трескалось как глиняный горшок. Зачем? Чтобы я вытирал слезы платочком при очередном обходе?
Кошка прыгнула на подоконник и силуэт растаял в лунном свете.
— Они плачут, потому что помнят время, когда можно было не плакать. Ты проводник воспоминаний и даешь им возможность отвернуться от старых обид и сосредоточиться на лучшем.
За дверью стонал новый пациент.
Алкоголик с разросшейся печенью.
Его страдания пахли дешевым портвейном и рвотой…
— Даже если я превращусь в червя, пожирающего гниль и яд. Ты будешь со мной и станешь моим “антидотом”. С тобой Наталиэль, мне не страшно уже ничего.
— Пока есть ты и я, они не умрут как брошенные хозяином щенки. Я заставлю их улыбнуться, даже если для этого придётся выжечь свою душу.
Наталиэль коснулась моего лба влажным носом.
— Я буду сострадать всем, но в первую очередь тебе… Мой хороший…
Мой следующий пациент — старушка Зинаида.
От неё веет тоской, как радиацией из чернобыльского реактора.
Когда прохожу мимо её палаты — коленки подгибаются от ужаса, воздух густеет и пропитывается невыплаканными слезами.
После сделки с ангелом, я чувствую тоску и силы тоски людей на расстоянии.
Старушка сидит на койке, болтая ножками, как девочка на качелях.
Жаль, но с годами эти стройные ноги превратились в высохшие штанги, обтянутые жёлтой кожей.
Взгляд пустой, будто эмоции моль съела, но я вижу: её душа мешок с камнями, каждый камень подписан — «Не родившийся сын». «Мать, которую не обняла». «Любовь, проданная за гроши».
— Зинаида, вас что-то гложет? Интересуюсь, ставя на стол тарелку с манной кашей.
— Нет, уже не важно, ничего не важно… Отвечала она.
Просто так старушку не разговорить…
Без божественного вмешательства не обойтись…
Накануне, я дал ей снотворное и пришел ночью для перекладывания тяжелого груза на собственные плечи.
— Я с тобой… Шепчет Наталиэль в облике кошки.
Мне ничего не страшно…
Кладу ладонь на лоб.
Холодный пот и морщины…
Её прошлое и мысли врываются в меня. Биография с момента рождения проматывается перед глазами…