Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами
Шрифт:
— Но это исключительно твое решение, Жан-Мари, — ничего более не требовать от меня. Ты сам закрыл проект.
— Это война закрыла его. — Он вдруг изменился в лице, натянув маску скорби и печали, очевидно, репетируя подходящее выражение лица для будущих публичных фотографий.
— Да что угодно. Теперь это не имеет значения. Как бы там ни было, денег для запуска проекта у меня достаточно, чего мне не хватает, так это офисных помещений. Поэтому я хочу взять в аренду что-нибудь из купленных тобой площадей. По рыночной
— Они все заняты обувными магазинами. — Застегнув первую запонку, он принялся за вторую.
— То место, которое я хотел бы арендовать, в настоящий момент свободно. — Это и без меня ему должно было быть известно. — Мне нужен договор на аренду сроком на год с условием, что по истечении года я могу выкупить помещение. Безусловно, по рыночной цене.
Я чувствовал, как шустро работает внутренний калькулятор Жан-Мари, подсчитывая сумму. По лучезарной улыбке на его лице я понял, что, на его взгляд, я недооцениваю свои способности.
— Ты будешь платить мне? Покупать у меня? — с неподдельной радостью в голосе спросил он. Тревога исчезла из его глаз. — После всего того, что между нами произошло? — Он наконец-то покончил с запонками и теперь получал от разговора определенное удовольствие.
— Да, ты купил лучшие из возможных помещений, подходящих под оформление английской чайной, и то, что интересует меня больше всего, пустует. По-моему, вполне логично.
— И никто не узнает, что я сдаю свои площади под английскую чайную?
— Я никому не скажу.
— Конечно, это не в твоих интересах. — Он смерил меня пристальным взглядом, пытаясь разглядеть хоть малейший намек на подвох, после чего пожал плечами. — Если оно и правда пустует, возможно, я и сдам его тебе.
— Договорились, благодарю.
— Я сказал, возможно.
— Договорились. А теперь вторая просьба.
— Какая же?
— Мне нужно название.
— Название?
— «Мой чай богат». Ты был прав, Жан-Мари. Кого бы я ни спросил, все находят его великолепным.
Жан-Мари залился раскатистым смехом, да так, что его жена высунулась из-за двери, видимо, желая убедиться, не решил ли я до смерти защекотать ее супруга.
— Ты хочешь купить название, о котором слышать не мог? Мое название?
— Знаю, знаю, — сказал я, изо всех стараясь не замечать самодовольные нотки в голосе бывшего шефа. — Месяцами я не делал ничего, кроме как спорил с остальными членами команды, пытаясь забраковать название. Но я заблуждался. До меня никак не могло дойти, что всем вам предложение «Мой портной богат» кажется неимоверно смешным, а теперь я сам хочу им воспользоваться.
— Что я получу за это?
— Ничего.
Постепенно смех сошел на нет.
— В таком случае забудь об этом.
— С юридической точки зрения я не обязан что-либо платить за его использование. У Бернара так и не дошли руки зарегистрировать это название.
—
— Да. Я не раз предупреждал тебя насчет этого типа. Я убежден, что, когда Джон Леннон писал песню «Я тюлень», он думал о Бернаре.
— А?
— Извини, это только мне понятная шутка.
— Да, английский юмор. — Снова раздался его смех. На этот раз едкий. — Я никогда не признаюсь в этом , — он заговорщически наклонился ко мне, как будто не хотел посвящать статую в свои секреты, — но иногда мне так хочется, чтобы французы переняли кое-что у англосаксов. Тебя не устраивает чья-то работа, уволь его. — Он щелкнул пальцами. — Так просто, так замечательно!
Я решил вызволить его из плена собственных фантазий:
— Типа того, как ты поступил со мной?
Он только недовольно проворчал что-то, а я продолжил:
— Или, предположим, какой-то продукт во Франции стоит дорого, тогда ты берешь и тайком покупаешь такой же, но в Англии?
Он метнул в мою сторону предупреждающий взгляд, как бы мысленно говоря мне, что на него работают люди, способные одним своим видом заставить португальскую консьержку замолчать.
— Я всего лишь напоминаю об этом исключительно в личной беседе, — добавил я, — потому что хочу быть уверенным, что ты сделаешь мне одолжение. Мне просто нужно твое согласие.
Жан-Мари молча сидел, упершись в меня взглядом, как будто взвешивал все плюсы и минусы, решая, то ли ему посмеяться над своим шутом, то ли отдать приказ отрубить ему голову.
— Я хочу быть уверенным, что ты дашь мне в аренду помещение и не будешь оспаривать мое право на это название, после чего я смогу оформить все свои обязательства перед банком.
Секунд десять Жан-Мари сидел неподвижно, затем резко вскинул руки вверх, как будто признавал поражение.
— Значит, мы договорились? — спросил я и протянул руку, чтобы скрепить сделку пожатием.
Он опустил руки и неуверенно протянул мне правую; на манжете, словно пуля, золотом отливала запонка. При пожатии я почувствовал, что твердости его руке сейчас не хватало.
— Ладно, — сказал я, — завтра в девять я пришлю факсом все детали, и около одиннадцати курьер зайдет за подписанным договором аренды.
Неожиданно рука Жан-Мари сильнее сжала мою, и он притянул меня к себе. Интересно, сейчас последует поцелуй в духе Мари? — подумал я.
Но Жан-Мари приблизился ровно настолько, что я смог увидеть красные сосудики в его глазах и разглядеть темные волосы, прокрашенные и безукоризненно уложенные с помощью геля назад, в максимальном приближении. В них было что-то очень схожее со скульптурой. Хотя цветом они, конечно, мало напоминали глину. Больше нефтяное пятно.