Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами
Шрифт:
— Ах, так ты теперь преподаешь английский? А почему ты оставил свою прежнюю работу?
— О! Это долгая история, к тому же мне не особо хочется ее вспоминать.
— Получается, что англичанин и американка появились в нашем офисе с целью пропаганды политики месье Блэра и месье Буша?
Карла рассмеялась:
— Да, ты права. Все эти ребята ненавидят меня, потому что видят в моем лице символ великой империалистической державы, Америки! — Это было произнесено с таким раскатом, что я готов был поспорить: услышь ее сейчас мужская часть компании, она (в смысле — мужская часть) тут же записалась
— А Пол похож на Джеймса Бонда, — сказала Флоранс.
— Честно говоря, я чувствую себя таким же старым, как Шон Коннери, если ты это имела в виду.
— Может, хотите кофе? — спросила Карла, указывая на бар у себя за спиной, больше напоминающий кофейню. Там вечно толпилась куча народу, надеясь выпить чашечку кофе после обеда, но Карле всегда удавалось каким-то магическим образом оказаться в начале очереди.
— Да, отличная мысль. Ты с нами? — спросил я Флоранс.
— Нет, вы оставайтесь здесь, а я принесу, — предложила Карла.
Пока Карла добывала нам кофе, Флоранс успела немного рассказать о своей работе в компании. Она трудилась в бухгалтерии. По ее словам, работа не самая интересная, но в данный момент ей не хотелось ничего менять. Как я со временем выяснил, такую позицию занимали тысячи высококвалифицированных специалистов. Если дела в компании идут хорошо, ваши шансы быть уволенным равны нулю. Поэтому для многих не оставалось ничего иного, как зависнуть на своем посту, помирая от тоски и однообразия, но быть уверенным в завтрашнем дне. На мой взгляд, это то же самое, что остаться на необитаемом острове с огромным запасом сухого экстракта куриного бульона.
Я уже втайне начал мечтать о скорейшем возвращении Карлы, способной избавить меня от этой грустной истории, различных версий которой я и так наслушался на уроках. Но Флоранс, словно прочитав мои мысли, в мгновение сменила тон беседы.
— Почему же ты не позвонил мне? — спросила она, нацепив игривую улыбку.
— Ну, так вышло…
— Нашел кого-то еще? — Она кинула быстрый взгляд в сторону Карлы, которая уже болтала со сворой парней, или, вернее, отбивалась от них, еле сдерживавших слюнки.
— Карла? Нет, мы просто коллеги. У нее есть бойфренд.
— Тогда… кто-то еще?
— Нет, нет, ни с кем я больше не встречался, — сам того не желая, грустно признался я.
Но это было правдой. Даже с Николь я не предпринял попытки. Вместо того чтобы предложить ей частные занятия по l’anglais de l’amour [166] я предложил ей рассмотреть вариант, чтобы «ВьянДифузьон» платила непосредственно школе за ее обучение. (Андреа пообещала мне выплачивать по десять процентов с каждого приведенного в школу клиента.) Николь же слегка расстроилась, увидев в моем приглашении слишком прямой намек на то, что отныне за свое общение я хочу получать деньги. Из ее последующих реплик я сделал вывод: Николь не настигло бы огорчение, предложи я ей перенести наши еженедельные посиделки из ресторана в ее спальню. Но к тому времени как эти мысли посетили меня, было уже слишком поздно. А для кратковременных, ни к чему не обязывающих отношений она, со своей ранимостью и чувствительностью,
166
L’anglais de l’amour— английский язык любви.
То ли мой вид, то ли какая-то реплика вызвали смех Флоранс. Она смеялась с задором, от всего сердца.
— А что такого произошло?
«У нее красивые зубы, без пломб», — отметил я про себя.
— Ничего, — ответила она, все еще продолжая смеяться.
— Эй, ты ничего не заметила? — спросил я ее.
Она огляделась, обвела взглядом соседние пустующие столики — народ постепенно расходился, ведь время обеда близилось к концу — и еще раз посмотрела в сторону Клары.
— Нет, — удивленно ответила она.
— Ты говоришь на французском, а я на английском. Не забавно ли?
— Я заметила, — сказала Флоранс.
— Раньше мне не приходилось общаться подобным образом. Обычно я говорил на английском, а мой собеседник коверкал язык, вынуждая меня разбирать его ужасный акцент.
— Как в случае с Мари?
— Да. — На этот раз мы рассмеялись вместе. — Или иногда еще я пытаюсь говорить на французском, но с трудом нахожу слова, чтобы выразить хотя бы половину того, что хочу сказать.
— А что ты хочешь сказать? — спросила Флоранс.
«Типично женский вопрос, — подумал я, — да еще заданный с характерным игривым огоньком в глазах. А глаза красивые, карие», — вдруг заметил я. В какой-то момент я понял, что не хочу, чтобы Карла возвращалась.
— О! Боюсь, это слишком заурядно, — ответил я.
— Да?
— Но у тебя такая шелковая кожа.
— А что в этом заурядного?
— Напоминает восточный шелк.
— Ах, это. Тогда да, заурядно. — Флоранс рассмеялась и чмокнула меня в руку, которая быстро скользнула по ее оголенному плечику и вниз по линии груди. — Но это не шелк. Это тысячи литров крема и молочка, которые еженедельно выливаются на мою кожу.
— Ммм… Ты права, я чувствую приятный запах молочка.
Ее спина и правда источала нежный запах кокоса. «Меня вынесло волной на берег необитаемого острова, — подумал я, — но рядом уже нет наскучившего куриного бульона».
Флоранс посмотрела на меня, перевернувшись на бок:
— Вообще-то не в моих правилах приглашать мужчин к себе в первый же день знакомства. Ты осознаешь это?
Я утвердительно кивнул и чуть осмотрелся. Перед тем как мы нырнули в ее огромную кровать, у меня было не так много времени насладиться интерьером. Если бы не присутствие Флоранс, вносившее ощущение реальности, можно было подумать, что ты находишься в выставочном зале восточных предметов интерьера — так обильно была украшена ее спальня. Ярко-красные обои и кашемировые шторы были, очевидно, высланы родственниками из Пондишерри, в прошлом Франция владела этими территориями на юге Индии.