Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности
Шрифт:
Чайка покружила и улетела. Альфред поднял дочь из воды и понес на руках к берегу. Она была без сознания, но дышала размеренно и спокойно, будто во сне… и вдруг открыла глаза.
— Я видела подлунный мир истин, — мечтательно сказала она.
— И как там?
— От храма осталась только одна колонна… когда в ночи от факелов тенями пляшет тьма, собаки гончие становятся волками… в их окружении проклятая богиня-охотница носится между руинами и призраками… ее волки жаждут крови, — Маргарет положила руку на грудь отца. — Пап, опасности не было, я почувствовала, как ты за меня испугался, и попросила
— У тебя все под контролем? — спросил он, устало улыбаясь.
— Не все, но я работаю над этим.
Альфред положил промокшие ботинки с носками на капот, достал из машины пляжное покрывало и отдал дочери, чтобы она могла снять и высушить платье. Спустя час, перекусив в прибрежном ресторанчике морской кухни, они вернулись к джипу. В этот раз Маргарет, наполненная впечатлениями, устроилась на заднем сидении. Альфред выехал на автостраду и только тут заметил, что дочь мирно спит, подложив под голову рюкзак.
Глава 15. Красота Пандоры
— Смотри, твоя птичка улетела.
Диана заговорила со звонкими нотками в голосе:
— Ты меня обманываешь, маленький бог! Это была не птичка, а просто цветок! Ты лгал о моей красоте, и теперь я не смогу тебе верить. Даже если очень захочу!
Она отвернулась и не заметила, как на розовощеком лице Амура появилось выражение печального сострадания; он выдохнул, обмяк и захлопнул свои глаза-бусины, будто уставшая кукла.
— Не молчи, — буркнула Диана.
Мальчик ожил и залепетал уговаривающим тоном:
— Красота — это божественный дар и испытание одновременно, она, как истина, озаряет мудростью или ослепляет до безумия; может стать наградой или наказанием; способна подарить бессмертие в веках или обручить со смертью в расцвете жизни. Очень немногие выдерживают тяжесть этой ноши…
— Если не скажешь, кто спрятал мою красоту, то я буду спать до тех пор, пока меня кто-нибудь не разбудит!
— Принцесса хочет стать спящей красавицей? — малыш прикрыл губы ладошкой и замер, испуганно моргая. — Когда спящие красавицы просыпаются, они ведут себя как зомби! Это ужасно, ужасно! Очнувшись, они вытягивают руки для объятий и плетутся за тем, кто их поцеловал!
— Хватит! Отвечай, куда делась моя красота?!
— Ой, ой, что делать болтливому Купидону? — малыш с размаху плюхнулся на животик, уткнулся носом в ее коленки и пробурчал: — Венера будет недовольна, а когда она сердится, плохо всем, даже мне. Неужели ты меня не пожалеешь? — Мальчик поднял розовую мордашку, посмотрел на девушку одним глазом, понял, что выпросить сострадание не удалось, и скорчил уморительную гримаску отчаяния.
Диана невольно улыбнулась.
— Проказник, ты притворяешься! Значит, это Венера спрятала мою красоту?
— Спрятала красоту… — шепотом повторил малыш, — я ничего не говорил, а ты ничего не слышала.
Диана поджала губы и лукаво посмотрела на малыша.
— Немедленно расскажи о моей тайной красоте, и я сделаю вид, что не слышала то, чего ты не говорил.
— Честно, честно? — с надеждой спросил Амур.
— Разве можно обманывать бога любви? — искренне удивилась Диана.
— Ну хорошо, только я
Девушка повернулась набок, подперла голову рукой и заглянула в размытое отражение. Взгляд Амура заскользил по изгибам линии девичьей фигуры — от ступней по ноге на вершину бедра, затем опустился во впадину талии, вновь поднялся вверх по выступающей ступени плеча и еще выше к грациозной шее.
— Венера с зеркалом, — заворожено прошептал мальчик и вдруг забеспокоился: — Диего?47 Да, она божественна, а твоя кисть достойна… Анна Домина?48 Танцовщица? Нет, твоей музой станет Фламиния Тривио.49 Благодаря ее любви к живописи ваш творческий союз принесет чудесные плоды. Любовь и красота порождают друг друга.
Амур вынул из колчана голубую стрелу, вложил ее в лук и пустил в круглое зеркало на стене. Стрела прозвенела в воздухе и исчезла за зеркальной гладью, слегка колыхнув ее поверхность.
— Диего, не рисуй Венеру в диадеме! Ай, ай, он все-таки сделал это…
— С кем ты там разговариваешь? — безучастно спросила Диана, вглядываясь в мутную поверхность волшебного атрибута.
— Я? — рассеянно переспросил мальчик. — А-а… с Веласкесом. Он вдохновился на шедевр и первым изобразил богиню в облике смертной женщины. О нет, это не было кощунством! Нет, нет! То был восхитительный комплимент божественной Венере, но Диего нарисовал ее в диадеме — атрибуте волшебницы Весты! Она рассердилась и наслала на холст проклятье красоты: после смерти художника все богатые ценители, приобретавшие Венеру с зеркалом, словно переходящий приз, разорились. Картина явила людям простую истину — красотой нельзя торговать или обладать единолично.
— Хватит водить сюда художников, я не натурщица, — отвлеченно пожурила Диана, разглядывая свое отражение в зеркале.
— Это не я, — он погладил пальчиком медную оправу. — В зеркалах таятся общие грани реальностей, они способны накапливать и сохранять энергии, искажать пространство, а иногда и время. Они как проходы в лабиринте, но Пандора скоро сорвет с ящика защитную печать, и тоннель превратится в окно.
— Раз это окно, значит, его можно закрыть. Я не хочу жить, как рыбка в круглом аквариуме, на нее глазеют со всех сторон, а она видит только размытые пятна за кривым стеклом.
— Это удел тех, кто не желает просыпаться.
— Ах, ах, я не хочу об этом думать. Лучше скажи, почему зеркало Венеры такое мутное? Черты лица смазаны. Я себя не вижу!
— Я размыл отражение, чтобы Веласкес не увидел лица прекрасной Дианы, иначе он не смог бы влюбиться в свою Фламинию, — малыш раздвинул витки розовой ленты. — Вот! Теперь смотри.
Туман исчез. С противоположной стороны зеркальной плоскости на Диану смотрела очень похожая на нее чудесная дева. Ее красота была ангельской, сочетала в себе силу природы и благородство высшего творения, наделенного бескрайним очарованием небес, чистых и глубоких.