Божьи воины. Трилогия
Шрифт:
– Узнаю стиль, – сказал Бедржих. – Это Сигизмунд Люксембургкий, наш экскороль. Единственный вклад Витольда – это корявая латынь.
– Эти письма, – отозвался Ян Пардус, – это очевидный результат съезда в Луцке, где Люксембуржец склонил на свою сторону князя Литвы и переделал его на свой манер.
– Пообещав ему королевскую корону, – кивнул головой Прокоп. – И другие груши на вербе, просто небывалый урожай груш. К сожалению, похоже, что magnus dux Lithuaniae [905] поверил в эти груши. Известный прежде своей мудростью, рассудительностью и литовской сообразительностью Витольд дает Люксембуржцу обвести себя вокруг пальца. Воистину, правду говорят: Stultum facit Fortuna quem vult perdere [906] .
905
великий
906
Кого Фортуна хочет погубить, того делает глупым (лат.).
– Как по мне, то это слишком странно, – заявил Бедржих. – До такой степени, что подозреваю в этом какую-то игру. Впрочем, это было б не впервой для Витольда и Ягеллы. Не первая их жульническая игра.
– Это факт. – Прокоп полил себя водой из ведра и отряхнулся, как пес. – Проблема в том, что игра происходит на шахматной доске, на которой и мы стоим в качестве фигур. И если бы вдруг польский король вышел из-за рокировки, за которую он до сих пор прятался, то изменил бы расстановку. Так что мы обязаны, как в шахматах, предвидеть на несколько ходов вперед. И ставить на горячих полях своих собственных пешек. Раз уж про пешек заговорили… Рейневан!
– Да, гейтман?
– Поедешь в Силезию. Со мной.
– Я? Почему я?
– Потому что я так приказываю.
Прокоп отвернулся. Бедржих, наоборот, смотрел на Рейневана пронизывающим взглядом. Пардус скреб пятку шершавым камнем. Пухала хлестал себя розгами по плечам.
– Брат Прокоп, – промолвил в тишине Рейневан. – Ты наслушался сплетен и подозреваешь меня. Хочешь подвергнуть меня испытанию. Ты приказал следить за мной и за моими друзьями. А теперь вдруг – миссия в Силезию. Тайная миссия наверняка, которую доверяют лишь самым доверенным и надежным людям. Ты считаешь меня именно таким? Не думаю, чтобы ты так считал. И это я понимаю. Но я провокации не понимаю. Ни ее цели, ни ее смысла.
Прокоп молчал долго.
– Пардус! – закричал он наконец. – Бедржих! Распятие! Только живо!
– Что?
– Курва, дайте мне сюда распятие!
Приказ был выполнен молниеносно.
Прокоп протянул крест в сторону Рейневана.
– Положи пальцы. В глаза мне смотри! И повторяй. Этим Святым Крестом и Страстями Господа нашего клянусь, что будучи схваченным Яном Зембицким, я не предал и не перешел на сторону вроцлавского епископа и не служу сейчас епископу для угнетения моих братьев, добрых чехов, сторонников Чаши, чтобы своим предательством гнусно вредить им. Если я солгал, то пусть я сдохну, пусть меня удар хватит, пусть ад поглотит, но прежде пусть меня покарает суровая рука революционной справедливости, аминь.
– …будучи схваченным Яном Зембицким, я не предал… не служу сейчас епископу… Аминь.
– Вот так, – подытожил Прокоп. – И все понятно. Дело ясное.
– Может, еще для уверенности попробовать ордалию [907] ? – Бедржих со злобной ухмылкой показал на раскаленные камни. – Суд Божий испытанием огнем?
– Можно, – спокойно согласился Прокоп, глядя ему в глаза. – По моему сигналу обвинитель и обвиняемый садятся на камни, оба одновременно, голой жопой. Кто дольше усидит, того и правда. Ты готов, Бедржих? Я даю сигнал!
907
В средневековом судебном процессе способ выяснения правоты или виновности сторон путем так называемого суда Божьего (испытание огнем, водой и т. п.).
– Я
– Я тоже. Поэтому радуйся.
– Распятие, – подытожил Шарлей, скривившись как от уксуса. – Господи, до чего жалкий и базарный спектакль. Наивная, примитивная и лишенная вкуса пьеса. Надеюсь, ты не поверил в эту комедию?
– Не поверил. Но это не имеет значения, потому что Прокоп нисколечко не шутил. Он действительно хочет послать меня с миссией в Силезию.
– Подробности сообщил?
– Никаких. Сказал, что сообщит, когда придет время.
Шарлей, даже не пробуя перекричать праздновавших неподалеку поляков, поднялся и резко замахал руками. Хозяин заведения заметил и позвал девку, а та тотчас подбежала с новыми стаканами.
– Итак, ты едешь в Силезию. – Шарлей сдул пену. – Как ты и хотел. А мы едем с тобой, потому что не оставим же мы тебя одного. Хм, надо будет как следует экипироваться. Утром пройдусь по базару, осмотрю контрабандные товары из Малопольши, сделаю закупки…
– Средств тебе хватит?
– Не бойся! В отличие от тебя я забочусь, чтобы мое участие в гуситской революции приносило пользу. За дело Чаши я рискую своей шкурой, но при этом придерживаюсь принципа virtus post nummos [908] . Ха, это наталкивает меня на некоторые мысли…
908
отвага после денег (лат.).
– Слушаю тебя.
– Может, готовящаяся секретная и таинственная экспедиция в Силезию – это счастливый подарок судьбы? Может, это тот самый счастливый случай, который мы ждали?
– Случай?
Шарлей посмотрел на Самсона. Самсон отложил палку, которую стругал, вздохнул и покрутил головой. Демерит тоже вздохнул. И тоже покрутил.
– Перед Горном, – он посмотрел Рейневану в глаза, – ты недавно разразился тирадой о расчетливом прагматизме. Ты заявлял, что твоя эйфория прошла, что пыл остыл, что ты перестал быть наивным идеалистом. Собственный интерес стоит в иерархии выше, чем чужие, – это твои слова. И вот подворачивается случай воплотить слова в дело.
– Ну и как?
– Подумай.
– Предать, да? – Рейневан приглушил голос. – Продать Инквизиции информацию о миссии, с которой Прокоп шлет меня? Рассчитывая, что благодарная Инквизиция отдаст мне Ютту. Ты это мне советуешь?
– Предлагаю, чтобы ты рассудил. Чтобы задумался и оценил, чей интерес стоит выше в иерархии. Что важнее: Чаша или Ютта? Поразмысли, выбери…
– Хватит, Шарлей, – мягко перебил Самсон Медок. – Прекращай. Не подговаривай к размышлениям, которые не имеют смысла. И не склоняй к выбору там, где выбирать нельзя.
Месяц спрятался за крышами купеческих каменных домов. Рейневан шагал смело и резво, направляясь к подвалу.
Он завернул в переулок. Однако, вместо того чтобы идти дальше, бесшумно спрятался в углублении ворот. Ждал бесшумно и терпеливо.
Через какую-то минуту к его ушам долетела тихая поступь, едва слышимое шарканье туфель по брусчатке. Он подождал, пока идущий по его следу человек вынырнет из темноты. А потом подскочил, схватил сзади за капюшон, дернул со всей силы. Человек захрипел, обеими руками потянулся к горлу. Рейневан кованой рукоятью ножа стукнул его по ребрах, на две ладони выше бедра. Ударенный втянул воздух, захлебнулся им. Рейневан дернул его за плечи, развернул, размахнулся и врезал рукоятью, – как опытный врач, в plexus solaris [909] , в само сердце. Человек в капюшоне захрипел, упал на колена.
909
солнечное сплетение.