Божий храм, а над ним небосвод

Бру Анна

«В середине реки каменистой полоской…»

Н. В. Гоголю

В середине реки каменистой полоскойОкружён валунами таинственный остров.Словно в радуге, светятся ветви берёз,Чаши лилий плывут в царство музы и грёзОблака не видны в серебристых потёмках,Серый волк наконец убаюкал ребёнка.Месяц ясно глядит на красотку в гробу,Звёзды падают с неба в печную трубу.Колдуны собрались ворожить на заре,Слёзы сосен бегут по шершавой коре.Вурдалаку невмочь – солнце встало опять.Бог Перун поутру повернул Землю вспять.Вот

и я – далеко, за зелёные горы,Полечу на метле в голубые просторы

Она

Откуда в беспризорнице-малышкеГорит идея маленького счастья?Она когда-то родилась в манишкеС таинственным браслетом на запястье.Но Рок её удерживал в узде.Ведь на планете родилась она. Нигдене миновать возмездья на Земле,Где в ожидании она ломала руки…

Оно

Забрезжил свет голубенький.Ну что ты стонешь, миленький?Ты плачешь, будто маленький,И нос твой очень красненький.Случилось что-то мнимое,Оно – непоправимое,Такое неопрятное,Безумно необъятное.Нашёптано подружками,Они такие ушлые.Оно такое грязноеИ челюстями лязгает.

Платочек

На мне платочек беленький шифоновый,И свет вокруг сверкающий неоновый,Чулок поехал новенький нейлоновый,А ты всё ждёшь меня, как околдованный.Ты ждёшь меня у поворота левого,С Садового кольца от снега белого,Под небом почему-то цвета серого,В пальто покроя старого нелепого.Трущобы опустели здесь от холода,Юродивые умерли от голода.И вроде бы нет никакого поводаБояться электрического провода.

Post mortem

Я в этом измерении погибла.В другом – ещё как будто не была.И кажется, что в сердце боль утихла.А, может быть, я вовсе не жила?На свете том не надо кругозора,Не надо деньги делать и платить.Булыжные неровные узоры,Во сне иль наяву, мне не забыть.Реальности размыты горизонты,Межзвёздный ветер пахнет высотой,Седые колорадские курортыРастаяли на солнце подо мной.

Поэтический момент

Сойдя с подножки «Северной стрелы»,В советской грубой «парке» на ватине,В тумане сером сумрачной зимы,Бутылку крепкой водки по путиЯ взять решила в винном магазине.Мой друг, по сути уличный поэт,Вздохнул почти пророчески и с грустью,Взглянув на мой потрёпанный берет,Приобретённый где-то в захолустье.Его стихов возвышенных абсурдМне импонирует сегодня, как ни странно,И на перила резко сброшенный тулупОткрыл вдруг бурю поцелуев ураганных.В подъезде вымершем осипшим баритономЧитает он забытые стихиСреди колонн, как в древнем Парфеноне,Где пахли розами тончайшие духи.

«В ночи слепые небоскрёбы…»

В ночи слепые небоскрёбыМне шепчут в ухо – быть беде.Бездомных тощие утробыИ их урчанье в темноте.В моей душе растёт тревога,Что ты исчезнешь под луной.Куда ведёт тебя дорога?И где твой берег, мой родной?

Разговор

с Врубелем

Как устрица в сияньи перламутра,Я утопаю в скользком бытие.Дела свои откладывать на утроНе принято на нашем корабле.Под парусом, луну опережая,Босые, чтобы устоять,На палубе, святых всех проклиная,Мы время поворачиваем вспять.Я помню, как молчал ты отрешённо,Как дождь стучал в каютное окно.Как я болтала что-то нерезонно,Как пили чай и красное вино.Ты говорил – процесс творенья важен,Что смерть холстов не главное теперь.Что Демон жив, нам жизнь ещё докажет —Есть в прошлое невидимая дверь.А мы седеем, выглядим серьёзно.Плывём на корабле в небытиё.И молния из серой тучи грознойРасходует сверкание своё.

«Разделена с тобой бездушною толпой…»

Разделена с тобой бездушною толпой,Глотаю слёзы, чтоб не зарыдать.В собор Исакия, французский долгострой,Я забрела, но не молиться, не стенать.Сверкает серебро, Мадонна в злате,Непостижимого символика – алтарь.Колоколов тяжёлых медные набатыЗажгли в душе моей божественный пожар.Гремя карманной мелочью нескромно,Я покупаю белую свечу.Чтоб не остаться в старости бездомной!Чтоб заплатить последнему врачу!Среди толпы я оказалась одинокой.Не нужны мне богатство и любовь.Мне б умереть на дикой Ориноко,Пролив турецкую и взбалмошную кровь.

«Мечтаю, что мы встретимся в Гаване…»

Мечтаю, что мы встретимся в Гаване,Среди лимонов и оранжевой хурмы,Песочно-ананасовой нирваныИ джаза экзотичной кутерьмы.Большое небо что-то обещает,Гостеприимна атлантическая мель.За друга моего я поднимаюБумажным зонтиком украшенный коктейль.

«Вера! Надежда! Любовь!..»

Старому другу

Вера! Надежда! Любовь!Почему я не знала вас раньше?Мы друг друга увидели вновь,Пьём ситро из фарфоровой чаши.Может, наши потуги убоги?Посреди отшумевшего лесаПризрак Музы, олень златорогий,Окружён дымовою завесой.Весь в дыму, он сверкает надеждой,Белоснежный красавец-прыгун.Остальное течёт, как и прежде,Огибая зелёный валун.

«Устав от старых пошлых слов…»

Устав от старых пошлых слов,Я улетаю с островов.Мой самолёт перед разгономСосредоточенно притих.Взревёт, покрытая бетоном,Земля, рождая новый стих.Я, как актриса Голливуда,В очках от солнца и в платке.Трепещет нервов амплитудаВ зажатом крепко кулаке.

«Я телеграфный столб, я трансформатор…»

Я телеграфный столб, я трансформатор,Эмоций напряженья не боюсь.Поэт в ночи – с зарёю сублиматор,В дела я ваши просто не суюсь.Гремят оглобли, лошадь ошалела,Свирепый ветер воет у плеча.Мне нравится, что жизнь так оголтела,Что денег нет, но есть одна мечта.

«Окно вдруг вдребезги разбилось…»