С первой книгой Анны Бру читатель встретился больше года назад. Это был стихотворный сборник «Неведомо зачем», издательство «Алетейя», СПб. Его презентация успешно прошла в мае прошлого года в Москве, в Доме русского зарубежья им. А. Солженицына. Это был интересный, памятный вечер. Звучали ажурно мелодичные стихи поэтессы:
В абсурде фиолетовой ночиНожи в тортах торчат, как минареты.Из спичек воздвигаю я КижиВ дыму твоей последней сигареты.
И ранние, по ощущенью мира, строки Анны:
Сбивая варежкой сосульки на Покровке,Я
пробегу по тротуару без труда.Стучит капель по барабанной перепонке,И впереди уже грядет моя судьба.
* * *
Теперь в руках мы держим новый сборник поэтессы. Здесь лишь несколько уже знакомых нам стихотворений. А большинство – или прежде не печаталось, или не так давно написано, – и нам представлена возможность для себя их открывать.
Палитра красок поэтессы необъятно широка. Иссиня-чёрный фон трагических стихов («Евдокия», «На смерть Ю.П.») сменяется беспечно-беленьким, окрасившим стихотворение «Платочек», которому за три четверостишья придётся много раз подкорректировать свой тон.
Потом вдруг возникает выплеск цвета ярко-энергического, взрывного:
Далёкой юности желанья уцелели:Любовь, вино и быстрая езда.
Лишь стоит прочитать внимательней, за часто явно нарочитой простотой стихотворений Анны Бру скрывается многополярный, многоликий мир столь самобытной поэтессы.
Ирония, сквозящая из некоторых строк, отнюдь не дань постмодернизму. Скорее, это чисто русская привычка посмеяться над собой:
Так вот и я, лохмата и смугла,Росла как саженец, оторванный от почвы,Цеплялась корешками, как могла,За небо – в сандалетах без подошвы.
* * *
С особым интересом и вниманием мы, напоследок, приоткроем избранные главы из «Панк-хроник советских времен». Исторически эта книга написана Анной по-английски. Выбрав для данного сборника специально разрозненные главы, писательница их перевела. Благодаря этим авторским переводам сделалась возможной встреча российского читателя с прозой поэтессы. Знакомство, прямо скажем, интригующее.
«Когда дверь открывается, я вижу Землю под лестницей в овальном туманном окне и представляю, как покину это место навсегда», – едва не первое воспоминание малышки.
Хоть велико желание обрисовать события «Панк-хроник», но вряд ли следует пускаться в пересказ. Читатель сам, нам представляется, не сможет оторваться.
Глубокими и самобытными стихами, захватывающей, аскетичной, жесткой прозой – сильна уверенность, что равнодушным эта книга не оставит никого.
С безотказностью так, шаг за шагом,Испытала терпенье судьбы.За колючим насмешливым взглядомТы скрывала тоску голытьбы.Ты томилась по праздничным платьям,По серёжкам, ботинкам из кож,По горячим и крепким объятьямМолодца, что лицом так пригож.На работе, и нощно, и денно,Жизнь свою проживала в пару.На людей ты смотрела надменно,Возвращаясь домой поутру.В Колизее, на старом бульваре,Где ночами крутили кино,Утопая в сигарном угареПоэтесса глотала вино.На ситро, бутерброд с колбасою,Денег хватит, а после – конец.Удавиться ль своею косою?Или, может, пойти под венец?Шепот нервный застрял за зубами,Заскорузла в ожогах дыра.В кипятке, как в бурлящем Цунами,Обварилась Дуняша вчера.Свечи белые
пахнут гробами,Встал часов беспощадный завод,И над скорбно крещёнными лбамиБожий храм, а потом небосвод.
«Застыло время, может, навсегда…»
Зое
Застыло время, может, навсегда,Тюльпан поник в зелёных панталонах.Весь мир стоит. Не ходят поезда.И я как будто снова молода,Купаюсь на подстриженных газонах.Что сделалось, и чья во всём вина?Спокойствие клонится к зоне риска.Оставьте девочку, пускай поёт онаНа крышах Амстердама по-английски.
«Звенел трамвай, скрипели сани…»
Звенел трамвай, скрипели сани,Снег таял прямо под ногой.Жива, наперекор гаданьям,Я шла к метро по мостовой.Ты провожал меня глазами,Не думал ты, что не вернусь.А я шептала лишь губами:«Тебя я больше не боюсь».
«Вы поднялись из-за стола…»
Володе Морозову
Вы поднялись из-за стола,Салфетка пала мёртвой птицей.Так, в атмосфере торжества,Простилась я с самоубийцей.Осенний ветер дунул из-под двери,Взглянули вы на нас, как на чужих.Я знаю, что никто мне не поверит,Но вы уже не числились в живых.Мне позвонит одна из ваших бывших,Что вас нашли висящим на ремне…И что нам делать, вас любившим,В пропахшей водкой тишине?
«Есть зависть к тем, что умерли так рано…»
Есть зависть к тем, что умерли так рано,В зените славы, в блеске красоты.А жизнь всё капает из сломанного кранаВ мерцающей вельветовой ночи.
Жертва
Кольца Садового угрюмое ненастьеОбрушилось внезапно с облаков.Её он держит крепко за запястьеВ одном из прилегающих дворов.Упрямых глаз бездонные глубиныКак омуты чернеют подо льдом.Неловкий шаг – зелёная от тины,Она всплывёт, отвергнутая дном.Визг тормозов, сирены воют,Ко лбу волос прилипли завитки.Её у Склифосовского обмоютИ швы из шёлка разукрасят ей виски.
«Воспоминания, как жгучие сапфиры…»
ПФК
Воспоминания, как жгучие сапфиры,Бушуют в аметистовой волне.Судьба нас растранжирила по миру,Вчера тебя я видела во сне.Мы исчезаем гордо и степенно,Не теребим гнедого старого узды.Друг друга будем помнить непременно,Мясницкую и Чистые пруды.
Детские забавы
Девчонка в парусиновых туфляхОсталась в этой жизни без присмотра.Она мечтает вечно жить в стихахИ есть кусочки яблочного торта.Её пальто запачкано бензином,Одёжка выцвела, и вытерлось сукно…Немногим беспризорникам даноТак грациозно уколоться героином.
