Божий суд
Шрифт:
– Давно вы в последний раз говорили с Девидсом на эту тему?
– спросил Бэрд, припомнив кое-что из магнитофонной записи и решив, что не грех проверить Сигрена, расставив ему небольшую ловушку.
– Не помню, - неуверенно сказал Сигрен.
– Кажется, это было с месяц назад.
– С месяц?-переспросил комиссар, глядя Сигрену прямо в глаза.
Сигрен медленно отвел глаза.
– А как же уравнение, уравнение с дельта-оператором?
– неторопливо продолжал Бэрд.
– Разве оно не имеет отношения к этой задаче?
– Уравнение?
– Сигрен с явным беспокойством
– Он осторожно подбирал слова, словно опасался сказать что-нибудь лишнее.
– И я действительно советовался с Девидсом.
Сигрен замолчал и выжидательно поднял глаза.
– Тот листок с пометками Девидса, - жестко сказал Бэрд.
– Где он? Я хотел бы на него взглянуть.
– Он на столе, - пробормотал Сигрен, окончательно смешавшись.
"Почему он хотел от меня скрыть, что заходил с этим к Девидсу вчера?" подумал комиссар, пробегая глазами листок, испещренный математическими значками.
В верхней части страницы было несколько строчек, неровно и размашисто написанных синими чернилами. Ниже следовали карандашные пометки мелкими, каллиграфически написанными буквами. Потом - опять чернила и в самом низу снова две строчки карандашом.
– Карандашом писал Девидс?
– спросил Бэрд, вспомнив о карандаше, найденном в кармане умершего.
Сигрен молча кивнул.
Комиссар еще раз внимательно проглядел листок. Взгляд его задержался на второй записи чернилами. В ней было очень много помарок. Сигрен зачеркивал, начинал писать что-то новое, потом опять зачеркивал и возвращался к написанному раньше. Даже не обладая математическими познаниями, можно было сказать, что автор напряженно и мучительно размышлял над этими строчками. Но размышления требуют времени...
"А что, если...в - мелькнула у Бэрда неожиданная мысль.
Он украдкой посмотрел на Сигрена. Тот сидел неподвижно, сцепив руки, и без всякого выражения смотрел куда-то в пространство.
– Вы заходили вчера к Девидсу второй раз?
– скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес комиссар.
Сигрен побледнел.
– Зачем?
– настойчиво спросил Бэрд, теперь уже совершенно уверенный, что попал в точку.
– Я хотел... хотел еще раз посоветоваться. Что в этом особенного?
– Почему же, в таком случае, вы скрыли это от своих товарищей и от меня?
Сигрен опустил голову.
– Боялись, как бы они не подумали, что вы были там последним?
– Да.
– А вы не были последним?
– Не знаю.
Теперь взгляд комиссара был прикован к двум последним карандашным строчкам.
– Значит, когда вы уходили во второй раз, Девидс был еще жив?
Сигрен вскочил, словно подброшенный неожкиданно распрямившейся пружиной.
– Вы тоже допускаете, что он мог умереть при мне?
– Пока это только гипотеза, - спокойно сказал Бэрд.
– А что такое гипотеза, вы должны знать не хуже меня. Но не скрою, у этой гипотезы есгь известные основания. Вот взгляните.
Он протянул Сигрену листок с формулами.
– Обратите внимание на последнюю карандашную строчку. Вам не кажется, что она как-то странно обрывается?
Сигрен дико посмотрел на Бэрда.
–
– Это ваша версия, - все так же спокойно произнес комиссар.
– Если разрешите, я оставлю этот листок у себя.
Он аккуратно сложил бумагу вдвое, потом еще раз и спрятал в карман.
– А вы не помните, в котором часу ушли от Девидса?
– Очень хорошо помню, - с готовностью сообщил Сигрен.-Было пятнадцать минут третьего.
– Пятнадцать минут третьего, - повторил комиссар, на всякий случай отметив про себя, что, по словам Хэксли он нашел Девидса мертвым без пяти минут три.
– И вовсе не обязательно имение я был последним, видевшим Девидса, торопливо добавил Сигрен, словно испугавшись, что комиссар уйдет. Ведь оставалось еще четверть часа.
– Четверть часа?
– заинтересовался Бэрд.
– До чего?
– Видите ли, господин комиссар, каждый день с половины третьего до трех у нас небольшой перерыв - мы пьем чай. Девидс любил делать это в одиночестве. Стакан чаю и сдобная булочка. И в эти минуты его обычно никто не беспокоил.
– Хорошо, - сказал Бэрд.
– Благодарю вас, господин Сигрен. Извините, что потревожил.
– Как, вы уже уходите?
– волнуясь, спросил Сигрен.
Комиссар развел руками.
– Но ведь за эти пятнадцать минут, - робко напомнил Сигрен, - к Девидсу мог зайти кто-нибудь еще.
– Мог, - согласился Бэрд - Но мог и не зайти.
– Что же мне делать?
– окончательно сникнув, тихо спросил Сигрен.
– Вы, должно быть, подозреваете меня? Ну, конечно же - этим и должно было кончиться, - добавил он обреченно.
– Я советую вам хорошенько все обдумать, господин Сигрен, - официальным тоном произнес комиссар.
– Хочу вам напомнить, что если бумага будет возвращена, ваш шеф согласен замять дело. Можно даже все так устроить, что и ваши товарищи ничего не будут знать. У вас есть сутки. Завтра утром мы встретимся еще раз.
ДЕСЯТЬ ЛЕМОВ И БУЛОЧКА
Прежде чем открыть дверь в следующую комнату, где находился рабочий кабинет Ленгли, Бэрд на несколько минут задержался в гостиной. Он извлек из кармана записную книжку Девидса и раскрыл ее на той самой странице, где 14 августа была сделана заинтересовавшая его запись о десяти лемах и булочке.
"Что бы это могло означать?
– думал он, вглядываясь в аккуратно выписанные карандашные буквы.
– Ленгли, десять лемов и булочка? И Девидс? Какая тут связь?.. Может быть, Девидс дал Ленгли эти деньги в долг? Но тогда причем здесь булочка? Когда ссужаешь кого-нибудь деньгами, стоит ли запоминать, для чего они ему понадобились? Да и, судя по прослушанным разговорам, Ленгли не из тех, у кого не найдется в кармане десяти лемов. Но и Девидсу вряд ли нужно было одалживать их у Ленгли. Ведь у него в записной книжке лежали и более крупные деньги. Но как бы там ни было, запись о булочке наводила на кое-какие предположения. По словам Сигрена, он ушел от Девидса в четверть третьего. А чаепитием Девидс занимался начиная с половины третьего. Это могло означать, что Ленгли зачем-то заходил к Девидсу после Сигрена".