Божий суд
Шрифт:
– Да что на мне - креста, что ли, нет? – с обидой возразил князь, рывком распахивая ворот рубахи.
– Крест-то, как я гляжу, есть! – кивнул игумен.
– Да только, что от него тебе толку, если ты даже не помнишь о нем! И даже наоборот, ежедневно и ежечасно распинаешь находящегося на твоей груди Господа. Запомни мои слова, князь, которые я скажу тебе напоследок. Хоть, может, это уже и поздно… Если бы ты предал свою слабую человеческую волю во всемогущую десницу Господню, тогда и жизнь бы твоя шла совсем по-иному, и не сидел бы ты сейчас здесь, с гордым
Не говоря больше ни слова, игумен вышел, унося с собой крест. Евангелие же он оставил возле свечи, бережно положив его на заботливо подстеленный под него белый плат.
3
Медленно потянулось время.
Князь Илья остался в несвойственном для него состоянии задумчивости и нежелания думать, как выйти из очередного опасного положения. Усилием воли он попытался заставить себя снова решать, как ему быть…
И вдруг услышал голос охранника.
– Сейчас меня сменит напарник, – глухо, не глядя на него, проговорил он. – Так вот… ты постарайся не уснуть. Я слышал, как князь Борис много серебряных гривен ему предлагал, чтобы он задушил тебя. Но он даже от них отказался. Сказал, что у него к тебе свои счеты имеются… Он тебя и даром порешит!
В поруб вошел не очень высокий и не так, чтобы широкий плечах, воин. Но судя по всему, очень проворный и ловкий. Он сел на лавку, которую, освободив, снова незаметно подмигнул князю первый охранник, и с недоброй усмешкой, молча, стал смотреть на пленника.
Медленно потянулось время.
Руку разрывало от боли. Очень хотелось спать. Но князь Илья заставлял себя час за часом сидеть с открытыми глазами, глядя на огонек свечи и чувствуя на себе неотрывный взгляд второго охранника. И все думал, думал: так мало это или много - три дня? Всего целых три дня…и три ночи…
Глава четвертая
1
После праздника начались будни…
Князь Илья сидел, чуть раскачиваясь, словно баюкая прижатую к груди больную руку.
Новая мысль не давала ему покоя.
Как же могло так случиться? Ведь начиналось все так хорошо…
Когда ему исполнилось ровно три года, как и положено, над ним был совершен обряд сажания на коня.
Все это было известно ему со слов матери и теперь трудно было отделить, то, что он слышал от нее, от того, что действительно помнил сам.
Вначале его, в княжеском красном плаще, сапожках, с маленьким мечом на боку вывели на крыльцо терема. Показали бесчисленным гостям, среди которых были многие князья, в том числе и князь Владимир. Его жена, княгиня, держала на руках совсем недавно родившуюся дочь – Гориславу…. А затем крепкие руки отца, взметнув над землей, посадили его на самого смирного, низкорослого конька, показавшегося ему тогда конем-великаном, на котором ездили сказочные богатыри…
После этого праздника начались будни, хорошо известные каждому княжичу. Приставленные к нему дружинники учили его умению владеть любым оружием, своим и врагов: мечом, саблей, копьем, стрельбе из лука. Целыми часами заставляли стоять с тяжелым камнем на вытянутой
А потом опять – бои на деревянных мечах с ровесниками, и ненавистный камень на вытянутой руке.
Лишь однажды он не выдержал и, вконец обессилев, признался отцу, что больше не может.
Тот обнял его и отирая грубой ладонью его лицо, сказал памятные слова:
– Чем горше пот, тем слаще плод! Единственное, чем я могу помочь тебе – это не жалеть тебя сейчас.
– Как это?
– Не сразу понял он еще детским своим разумом и услышал в ответ жестокое:
– Пожалеть – значит, убить. Причем, возможно, в самом первом бою. Ведь тогда телохранители будут только с боков защищать тебя, а впереди будет враг. Нацеленные на тебя копья, занесенные над головой сабли, мечи. Летящие прямо в грудь стрелы…
Отец помолчал и, обводя рукой град с теремами и церквами на верху горы, небольшие избушки в низине, свою дружину, которая, дожидаясь князя, отдыхала на мягкой траве, добавил:
– Кроме того, отвечая за жизнь дружинников и за судьбу своего княжества, ты должен не только первым идти в бой, но и уметь выигрывать целые войны! А это значит, знать все тонкости их. Так что не мной придумана эта учеба, княжич, не мне ее и отменять! Так учил меня мой отец, твой дед, а его, в свою очередь – его отец… Такова уж нелегкая судьба князя! Готовься измлада к ней. Это только со стороны, в красных плащах, впереди дружины, мы кажемся самыми счастливыми людьми на земле!
– А разве это не так? – с изумлением спросил он, и не помнится, чтобы услышал тогда ответа…
2
Закончилось все разом. Ужасно. Нелепо...
Детство сменило отрочество. Будь у отца еще хоть одно княжество, как, например, у Всеволода Ярославича, он бы тоже отправил его, как тот своего тринадцатилетнего сына Мономаха княжить им. Но такого княжества у него не было. Зато был давний друг, более могущественный князь - Владимир, у которого дочь Горислава подросла настолько, что можно было обручать ее с Ильей.
Самого обручения Илья почти не запомнил. Но Горислава полюбилась ему с первого же взгляда. К их будущему счастью, как казалось тогда, взаимно.
Потом были редкие тайные свидания, память о которых целыми месяцами согревала его потом.
А в перерывах – уже боевые мечи и сабли, бешеные скачки на взмыленных конях, первый настоящий бой, в котором все было так, как говорил отец. И даже после него – снова учеба… учеба…
Закончилось все это разом. Ужасно. Нелепо...