Божья коровка
Шрифт:
– Повезло вам, пацаны, – на два года призывают. А вот мне три трубить. Нам-то, срок не сократили. [76]
Борис почти не пил, Сергей – тоже, и сержант высадил бутылку практически в одиночку. Разумеется, наклюкался. Борис с Сергеем отвели его к выделенной пограничнику койке, где помогли раздеться и уложили спать. Затем сами улеглись. На следующий день команда загрузилась в поезд и отправилась в столицу. Ехали неспешно, но весело. Борис рискнул и разучил с призывниками песню из своего времени. Она им приглянулась. Вагон дружно распевал:
76
Это так. 12
Забрали куда-то прямо из военкомата,
Увезли в дали, автоматы в руки дали.
Ты прости, мама, что я был такой упрямый,
Но я служить должен… так же как все.
Паровоз умчится
Прямо на границу.
Так что аты-баты
Мы теперь солдаты… [77]
77
Автор слов Леонид Агутин.
На шум настороженно подошел капитан-пограничник и стал слушать. А призывники голосили:
А я буду служить в пограничных войсках,
Я буду служить в пограничных войсках,
Я вернусь домой в медалях, в орденах,
Я буду ходить в фуражке, в сапогах,
Так же как все в сапогах, в сапогах
Так же как все…
– Хорошая песня, – одобрил капитан, когда все умолкли. – Никогда не слышал.
– Это он сочинил, – сдал Бориса друг Сергей.
– Хоть нескладно, но душевно, – сказал офицер. – Ты у нас поэт?
– Он художник, – наябедничал Сергей. – Мой портрет нарисовал за пять минут.
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался капитан.
Они с Борисом удалились в офицерское купе, где пограничник вскоре обзавелся собственным портретом. Рассмотрев, одобрил и спрятал в офицерскую сумку.
– Если хочешь, сообщу начальству, – предложил Борису. – Тебя оставят при отряде. Там художник пригодится.
– Нет, не нужно, – попросил Борис. – Хочу служить на заставе.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами капитан.
Почему Борис так попросил? Догадался, что все не просто так: тот, кто перенес его сознание в этот мир, сделал это с умыслом. У него есть план насчет Бориса. Знать бы вот только какой? Хотя он, возможно, ошибается. Но такие совпадения… Выпускник ДВОКУ, Николай-Борис прекрасно помнил, что случилось на Даманском в марте 1969 года – им в училище преподавали. Но никто не говорил, что в боях участвовали пограничники из Белоруссии. На кой хрен везти их на Амур за тридевять земель? Ближе места не нашлось? В том мире солдаты на заставе были из Сибири и с Дальнего Востока. Вот он и проверит. Если попадет на заставу «Нижне-Михайловка» или «Кулебякины сопки», то догадка справедлива – он здесь не случайно. Если нет, возможны варианты. «А ведь могут и убить, – мелькнула мысль. – Тогда китайцы положили на границе в общей сложности 58 человек». На мгновение он заледенел – умирать сейчас, в начале новой жизни, очень не хотелось. Но усилием воли Борис взял себя в руки. «Кто предупрежден – тот вооружен, – успокоил он себя. – Там посмотрим…»
Ранним утром поезд прибыл на Белорусский вокзал столицы СССР. Воспользовавшись суматохой на перроне, Борис заскочил в здание
Глава 9
Каманин [78] вошел в кабинет Цуканова [79] и поздоровался.
– Добрый день, Николай Петрович, – ответил помощник Генерального секретаря. – Проходите, присаживайтесь.
78
Каманин Н.П., заместитель начальника Главного штаба ВВС, генерал-полковник, организатор и руководитель подготовки первых советских космонавтов. Дважды Герой Советского Союза.
79
Цуканов Г.Э., помощник Л.И. Брежнева в 1958–1982 годах. Многие считали его «серым кардиналом» при генсеке.
Каманин подошел к приставному столу, где и сел на стул. Цуканов занял место напротив. Перед этим они обменялись рукопожатием.
– Извините, что оторвал от важных дел, – начал разговор помощник. – Нужда, Николай Петрович. Леонид Ильич поручил мне разобраться в одном деле. На его имя поступило странное письмо. Ознакомьтесь.
Он достал из папки несколько листков и протянул их генералу. Каманин взял, достал очки из кармана мундира и, водрузив их на нос, впился взглядом в строчки.
«Уважаемый Леонид Ильич. Обращаюсь к Вам с великой просьбой. Помогите уберечь от гибели Юрия Алексеевича Гагарина…» – начиналось письмо.
Каманин поднял бровь и продолжил чтение. Пробежав послание глазами, прочел его вторично – вдумчиво и не торопясь. Завершив, сложил листки на стол.
– Ваше мнение? – спросил его помощник.
– Удивлен, – сказал Каманин. – Неизвестный аноним – а письмо, как вижу, не подписано, знает сведения, представляющие государственную тайну. В тоже время изложил их будто мимоходом – на листочках в клетку.
– Вырванных из общей тетради, – подхватил Цуканов. – Добавлю: письмо поступило в секретариат ЦК обычной почтой. Хорошо, сотрудник опытный попался и позвал секретчиков. Письмо изъяли, на листках поставили гриф, а у читавшего его сотрудника взяли дополнительную подписку о неразглашении. О происшествии доложили мне. Ознакомившись с письмом, я показал его Леониду Ильичу, и он велел мне разобраться. Первым делом выяснить, кто автор.
– Кто-то из моих? – вздохнул Каманин.
– Нет, – покачал головой помощник. – Я привлек к делу комитет. [80] Они проверили почерки всех, кто хоть каким-то боком был причастен к тайне. Не совпало. Конечно, остается вариант диктовки, но эксперты комитета это отрицают. Письмо писали явно впопыхах, возможно, даже на колене, о чем свидетельствуют неровные строчки и пляшущие буквы разного размера. При диктовке такого не бывает. Специалистами составлен психологический портрет автора письма. В нем много необычного. К примеру, он очень молод.
80
То есть КГБ.
– Чей-то член семьи? – предположил Каманин.
– Их тоже проверяли, – сказал Цуканов. – Не подтвердилось. Как я уже сказал, письмо довольно необычное. С одной стороны, его автор молод, о чем свидетельствуют характерные особенности почерка и экспрессивное изложение фактов. Не слишком образован – в письме есть ошибки. Но одновременно проявляет глубокое знание предмета и мастерство анализа сложившейся ситуации. Как такое может сочетаться? Специалисты развели руками. И еще одна особенность. Он употребляет слова и выражения, незнакомые филологам. К примеру, это… «долбодятлы». Хотя смысл его понятен.