Божья коровка
Шрифт:
За столом сконфуженно умолкли.
– Давайте я спою вам, – предложил заметивший это Борис. – Светлана, принеси гитару.
Спустя минуту он подстроил струны и взял аккорд. Пальцы левой руки еще не восстановили полную подвижность, но простую мелодию он вытянет.
Испытавший в скитаниях стужу и зной,
Изнемогший от бурь и туманов,
Я приеду домой,
Я приеду домой
Знаменитый,
Эту песню на стихи Леонида Филатова Борис очень любил в прошлой жизни. Но здесь не исполнял – как-то не случилось. Но вот настал момент.
И потянется к дому цепочкой родня,
Не решаясь промолвить ни слова,
Поглядеть на меня,
Поглазеть на меня,
На красивого и молодого…
Последнюю строчку этого куплета Борис изменил. В оригинале было: «На богатого и пожилого». Ему это не подходит.
И по первой за встречу, потом по второй,
И пойдут за столом разговоры,
Вот тогда я пойму, что вернулся домой,
И уеду, быть может, не скоро…
Но когда, насладившись вниманьем вполне,
Я замечу, взглянув наудачу,
Паутинку в окне,
Паутинку в окне, –
Я очнусь, наконец, и заплачу…
Он не заметил, как пригорюнились сидевшие за столом женщины, а из глаз матери Сергея выкатились слезинки. Он пел:
Ах ты, Боже ты мой,
Ах ты, Боже ты мой,
Наконец я вернулся домой!..
Глава 15
Трамвай, постукивая колесами на стыках рельсов, подкатил к остановке «Площадь Якуба Коласа». Отворились двери, и наружу стали выходить пассажиры. Те, кто ждал трамвая, потянулись к задней. Заходя в вагон, они покупали билет у кондуктора и шли дальше по проходу, занимая освободившиеся места. Вместе с ними по ступенькам поднялся старшина-пограничник с вещевым мешком за плечами. В правой руке он нес рюкзак. Встав возле кондуктора, старшина примостил его на пол и полез в карман.
– Срочникам – бесплатно, – сообщила женщина. – Или вы сверхрочнослужащий?
– Нет, – ответил старшина.
– Вам билет не нужен, – довела кондуктор. – Проходите дальше.
Старшина кивнул и отправился вперед. Посреди вагона он занял место у окна, бросив под ноги рюкзак. Расстегнул шинель у воротника и стал смотреть на проплывающие мимо городские виды. Так и просидел, пока трамвай не прибыл на конечную остановку. Выйдя вместе с пассажирами, старшина зашел во двор ближайшего дома и направился к служебному входу расположенного
– Да, – раздалось изнутри.
Старшина вошел и остановился за порогом. Положив на пол рюкзак, вскинул руку к козырьку фуражки.
– Здравия желаю, Валентина Алексеевна! Старшина Коровка прибыл! – доложил шутливо.
– Боря? – хозяйка кабинета поднялась из-за стола. – Тебя прямо не узнать, – заявила, подойдя поближе. – Вырос, возмужал, выправка военная. Впрочем, что я удивляюсь? Помню, муж мой, ну, тогда еще жених, из армии вернулся. Уходил обычным парнем, а пришел орлом. Грудь вся в знаках доблести, плечи – шире косяков, а лицо – хоть на плакат. Все девки деревенские мне завидовали. Кое-кто отбить пытался, – улыбнулась женщина. – Зря старались – Вася видел лишь меня. Ты в квартиру заходил?
– Нет, – ответил старшина. – Вы сказали, чтобы вместе.
– Что ж, пойдем.
Подойдя к столу, Алексеевна выдвинула ящик, достала ключ и решительной походкой двинулась к дверям. Старшина пропустил ее вперед и затопал следом. Оказавшись во дворе, пара подошла к подъезду и, войдя в него, поднялась по лестнице на второй этаж. Алексеевна открыла дверь квартиры и, толкнув ее, оказалась в крохотной прихожей. Но не стала в ней задерживаться, а прошла в переднюю комнату. Старшина же, бросив свой рюкзак на пол, снял мешок, а затем – шинель, примостив ее на вешалке. Рядом водрузил зеленую фуражку, лишь затем протопал следом.
Алексеевна стояла у стола, повернувшись к выходу спиной, на шаги его не обернулась.
– Подойди, – сказала повелительно.
Пограничник подчинился.
– Вот сберкнижка, – ткнула она пальцем в серую обложку документа, лежавшего на столешнице. – Проверяй – тут плата до двадцатого числа. В этот день твою жилплощадь освободили. Здесь квитанции за коммуналку. Апрель закрыт, а за май заплатишь сам. Но если не доволен, мне скажи: я внесу за них. Все вещи на местах, ты сейчас их проверишь, чтоб потом претензий не было.
– Не будет, Алексеевна, – сказал Борис. – Я вам верю.
– Нет ты проверь! – ответила директор и повернулась. – Эх, Боря, Боря! Как ты не вовремя. Людмилу с сыном отвезли в деревню – квартиру им дадут лишь в декабре… Что?!
Она умолкла, уставившись на грудь хозяина квартиры. Густые брови поползли на лоб.
– Ты!.. Герой Советского Союза? Господи! – воскликнула, всплеснув руками.
– Как видите, – Борис пожал плечами. – Могу орденскую книжку показать, – он полез в карман.
– Не нужно! – директор закрутила головой. – Но как?.. Ты не написал. И за что?
– За Даманский, – ответил старшина. – Там и ранили. Вот, – он указал на лоб. – Еще рука и грудь. Извините, что вернулся раньше, но так уж получилось. Жить-то где-то надо.
– Забудь! – сказала Алексеевна. – Все, что я сейчас сказала. Разболталась, дура, и обидела Героя. Прости!
– Проехали, – Борис махнул рукой. – Большая просьба, Алексеевна. Никому не говорите, что у меня Звезда героя.
– Почему?!