БП
Шрифт:
– Генрих, незаметно уберите своих солдат с этих двух постов! – Решение приходится принимать на ходу без оглядки на дипломатию. – Я попытаюсь не пустить их на берег, но…
– Гут. – Гауптман понимает всё правильно. – Я отведу их вон туда за деревья…
Минут пять маячу фонариком возле самой кромки воды, чтобы меня точно заметили и не промахнулись с причаливанием. Катер, сипло пыхтя машиной, наконец-то утыкается носом в берег, на песок плюхаются дощатые сходни и по ним спускается достаточно старый для своего чина прапорщик по Адмиралтейству в заношенном
– Здравствуйте, господин подполковник… – Он удивлённо оглядывает меня с ног до головы в то время, как сопровождающие его такие же немолодые солдаты, выставив винтовки перед собой, осматривают берег. – Позвольте представиться, прапорщик Полуянов.
– Подполковник Гуров. Здравствуйте, прапорщик. Позвольте полюбопытствовать, откуда вы и с какой целью прибыли?
– Гарнизон острова Соммарон. Сигнальщики сообщили, что видели дымы и неизвестное судно. Проводим осмотр островов, мало ли, вдруг германцы что задумали. – И "мокрый прапор", и солдаты продолжают подозрительно зыркать по сторонам.
Ага, гансам заняться больше нечем, как вдруг с какого-то перепугу Аланды воевать…
– А Вы, господин подполковник, здесь с какой целью?
– Видите ли, господин прапорщик… Кстати, как Вас величать?..
– … Э-э-э… Дмитрий Николаевич…
– Видите ли, Дмитрий Николаевич, здесь проводятся испытания нового вооружения… Совершенно секретные, между нами говоря. Корабль, который видели Ваши сигнальщики – это либо крейсер "Олег", либо эсминец "Новик". Они также участвуют в операции. – Стараюсь облагодетельствовать дотошного моремана дружеским обращением. – Так что, очень Вас прошу – ни слова никому!..
– Но нам же должны были сообщить… Из штаба флота…
– Ну, Дмитрий Николаевич!.. Сообщать о проведении секретных испытаний?!.. Помилуйте! Это – то же самое, что во всех газетах объявления дать! Об этом мероприятии знает очень узкий круг лиц… Там… – Поднимаю палец вверх, обозначая высшие сферы руководства. – Там особое внимание уделяется именно секретности данной операции. Тем более, что проводится она под эгидой Главного Военно-Технического Управления Генерального штаба. Могли и не согласовать…
– … Ну, хорошо… Но я, всё-таки, хотел бы осмотреть остров… – Не сдаётся бдительный служака.
– Вы же прекрасно понимаете, что я не могу этого допустить…
– … Господин подполковник, позвольте Ваши документы!.. Простите, но, сами понимаете, – служба!..
Вот ведь пристал, блин, как банный лист… не буду говорить куда! Придётся показать…
– Пожалуйста. – Расстегнув шинель, достаю из кармана кителя своё удостоверение и сую под нос настырному проверяльщику.
Прапор несколько раз пробегает глазами по строчкам, шевеля губами и стараясь заучить всё наизусть, спотыкается взглядом о фразу "офицер по особым поручениям Его Императорского…" ну и так далее, после чего чинопочитание одерживает верх над подозрительностью:
– Ещё раз прошу простить, господин полковник! Разрешите отбыть?..
– Да, конечно. Как Ваша фамилия?.. Полуянов?.. По прибытии в Петроград
Катер отчаливает и через несколько минут скрывается с глаз… Перевожу дыхание и возвращаюсь обратно к ожидающим в нетерпении дозорным и фон Штайнбергу с его егерями, которых мои головорезы невзначай взяли в кольцо.
– Пойдёмте, Генрих. Кофе уже, наверное, совсем остыл… Это была самовольная попытка проявить бдительность соседним гарнизоном. – Отвечаю на невысказанный гауптманом вопрос…
– Знаете, Деннис… – Немецкий "бариста" сумел додержать кофе горячим, не испортив вкуса, и фон Штайнберг немного согрелся и расслабился. – Возможно, я сейчас скажу то, что не должен говорить и надеюсь, что это останется между нами… Полковник Николаи вытряс из меня все подробности наших встреч… И я сам много думал об этом… Не обижайтесь, но три года назад, когда война только начиналась, Россия была отсталой страной, где промышленностью и наукой занимались в основном иностранцы. И в первую очередь – мы, немцы…
Заметив по моему выражению лица готовность к резкой отповеди, Генрих примиряюще поднимает ладонь перед собой.
– Нет, нет, Деннис, Вы не подумайте, что я настолько невежественен, что не способен назвать таких великих русских ученых, как Ломоносов, Менделеев, или ныне здравствующий профессор Жуковский. Вы, русские, – гениальные теоретики, но очень редко способны довести свои идеи до промышленных образцов и использования на практике. Вот герр Жуковский, например, изложил массу интереснейшей информации в журнальных статьях, но не озаботился при этом оформить хотя бы один патент.
Я за последний год прочитал немало русских книг, пытаясь понять загадку русской души и, как следствие, причины героизма русского солдата, в наличие которого я имел возможность не раз удостовериться на фронте. После Толстого, Чехова и Достоевского мне в руки попал перевод повести "Левша" герра Лескова. В ней ваш оружейник совершает чудо и подковывает блоху, но затем умирает в ночлежке для нищих, а русская армия терпит поражение от лимонников и лягушатников.
Как получилось, что сейчас вы имеете такие технические новинки, о которых мы можем только мечтать? Кто помогает вам? Британцы? Американцы?.. Та же грелка, что Вы мне показали, тот ореховый брикет, что Вы дали в тот раз – наши учёные не смогли до сих пор повторить технологию его изготовления… Ваш лёйтнант докладывает о прибытии маленького катера, когда тот ещё вне зоны видимости…
Но самое главное – теперь каждый шаг и каждый технический нюанс прикрыт непроницаемой броней патентов или привилегий. Ваш академик Павлофф не оставил не малейшей лазейки, позволяющих воспользоваться плодами своих разработок, но откуда, donnerwetter, у почтенного учёного и Нобелевского лауреата столько практической хватки, больше свойственной какому-нибудь янки из Североамериканских Штатов? Откуда эта метаморфоза? Ваш изобретатель радио Попов, не сумел достичь успехов в бизнесе равных Маркони, но ведь по времени опередил итальянца…