Брачные игры

Фэйзер Джейн

– Наконец-то сообразили, – успокоился Гидеон, и мужчины расплылись в широких улыбках. – Мы решили, что пора вашей газете иметь собственный офис, особенно теперь, когда вы больше не живете под одной крышей.

Сестры радостно закивали, осваиваясь с новостью.

– Собственный офис, – мечтательно промурлыкала Констанс.

– Но без таблички на двери, – задумчиво предупредила Пруденс. – Мы по-прежнему должны сохранять анонимность. Нельзя допустить, чтобы клиенты запросто являлись к нам в контору с объявлениями для «Леди Мейфэра» или обращениями в брачное агентство.

– Вы

можете, как и раньше, пользоваться адресом миссис Бидл, – предложил Гидеон. – К тому же в конторе имеется телефон. Можно напечатать в газете телефонный номер, что ускорит ведение дел.

– Пожалуй, – выговорила Констанс. – И поскольку никто из наших знакомых не бывает в той части Лондона, мы сможем приходить и уходить, ничего не опасаясь.

– Вот именно, – подбодрил их Макс. – Между прочим, там вы найдете три письменных стола, три пишущие машинки, две картотеки и телефон.

– Пишущие машинки? – переспросила его жена. – Но ни одна из нас не умеет печатать.

– Придется научиться, – развел руками Макс.

– Разумеется, мы научимся, – заверила Честити с сияющим видом. – Только представьте, насколько быстрее и насколько легче будет читаться текст в типографии.

– Как я понимаю, вы довольны? – определил Гидеон реакцию женщин.

– О, мы в полном восторге! – воскликнула Пруденс, бросившись ему на шею. – Просто еще не пришли в себя от потрясения.

– Да, такое не сразу переваришь, – улыбнулась Честити. – Просто это замечательно. Спасибо вам обоим.

Мужчины снисходительно приняли тройную дозу поцелуев и объятий, но когда первые восторги улеглись, сестры собрались у огня, чтобы обсудить возможности, которые открывал для них столь необычный рождественский подарок, а Макс с Гидеоном отбыли на поиски завтрака.

Спустя полчаса дверь отворилась, и в гостиную вошел лорд Дункан.

– А я-то гадал, куда вы все подевались, – недоумевал он. – Дом полон гостей, если вы случайно забыли.

– Мы ничего не забыли, отец, просто Макс с Гидеоном сделали нам потрясающий рождественский подарок, и мы пытаемся решить, что с ним делать. – Честити поставила свою чашку на стол.

– Вот как? И что за подарок?

– Не уверена, что ты его одобришь, – кивнула Констанс. – Пожалуй, тебе лучше не знать.

– Чепуха! – Лорд Дункан сцепил руки за спиной. – Выкладывайте.

Пруденс объяснила. Лорд Дункан покачал головой и пару раз недоверчиво хмыкнул.

– Ладно, что сделано, то сделано. Они взрослые люди, и если им угодно поддерживать своих жен в их безумии, это их лично дело. – Он повернулся к двери. – Надеюсь, теперь вы готовы заняться хаосом, в который превратилось нынешнее утро.

– Нет никакого хаоса, отец, – возразила Честити. Она поднялась с кресла, зевая и потягиваясь. – Еще только время завтрака.

– А ты даже не одета, – заметил тот не без ехидства. – Кстати, твоей падчерице, Пруденс, не терпится начать празднества.

– Мы уже спускаемся, – примирительно промолвила Пруденс. – А Честити идет одеваться, правда, Чес?

– Уже бегу, – закивала младшая сестра. – Через полчаса я буду готова.

Лорд Дункан снова недоверчиво хмыкнул

и вышел из комнаты, оставив дочерей виновато посмеиваться.

– Право, он воспринимает обязанности хозяина слишком серьезно, – покачала головой Констанс.

– О, все дело в графине, – усмехнулась Честити. – Отца никогда не волновали светские приемы. Он только рад спихнуть все хлопоты на нас, а социальные обязанности – на тетушек. В любом случае мне лучше одеться, пока он не расстроился еще больше. – Честити направилась к двери.

– Чес, насчет сегодняшней ночи... – напомнила Констанс. – Не хочешь поговорить?

Честити присела на подлокотник дивана, болтая ногой в шлепанце.

– Он знает, что у меня нет денег, – выразила она мысль, вертевшуюся в ее сознании даже во сне, хотя она ее и не осознавала. – А значит, его не интересует ничего, кроме короткого и бурного романа. Могу я позволить себе такой рождественский подарок, как вы считаете?

– Ты уверена, что не возникнет никаких осложнений? – прямо задала вопрос Констанс.

Честити прикусила нижнюю губу, стараясь оценить ситуацию со всей беспристрастностью.

– Я не хочу, чтобы Дуглас догадался, что я та самая фальшивая француженка, с которой он встречался в Национальной галерее... Если он узнает, что мы и есть брачное агентство, то никогда не простит меня. – Она помолчала. – Думаю, мне следует принять случившееся рождественское приключение как дар богов, а вернувшись в Лондон, мы подыщем ему другую невесту. Прошлой ночи никогда бы не было, если бы Дуглас видел в Лауре будущую жену. Он не из тех, кто станет заводить интрижки, имея серьезные намерения.

– Ты уверена? – Пруденс прищурилась, пристально наблюдая за сестрой.

– Да, – твердо ответила Честити, но сестры уловили в ее голосе нотку сожаления. – Дуглас похож на стрелу. Он точно знает, чего хочет и как желаемого добиться. И не стыдится того, что придется сделать для достижения цели, которую считает благородной. Я видела его за работой.

Она подняла на сестер взгляд, в котором светилась печальная убежденность.

– Такой самоотверженный человек, как Дуглас, никогда не изменит своему долгу. – Честити опустила глаза, глядя на раскачивающийся на пальцах ноги шлепанец. – Он воспримет мой обман как предательство. Следовательно, он не должен о нем знать. А значит, наши отношения никогда не станут большими, чем короткая и приятная связь. – Она соскользнула с подлокотника дивана, бодро помахала сестрам рукой и вышла.

Когда за Честити закрылась дверь, Констанс приподняла бровь:

– Она так во всем уверена...

– ...что поневоле начинаешь сомневаться, – закончила Пруденс. – Если Чес влюбилась в Дугласа, ей будет больно, как бы она ни притворялась, называя свое чувство очередным безобидным увлечением.

– Чес не спит со своими увлечениями, – заметила Констанс. – Сейчас мы не в силах ничего изменить, но, может, когда вернемся в Лондон...

– Тогда и посмотрим. – Пруденс поднялась. – Пойду поищу Гидеона и Сару. Мы собирались с ней в церковь после завтрака, хотя двойная доза рождественской проповеди в исполнении местного викария – уже чересчур. Вы пойдете?