Брачный офицер
Шрифт:
— Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.
— Надеюсь. Жаль, что эта чертова война вот-вот окончится, — грустно сказал Слон. — Ты, понятно, на это смотришь совсем иначе. Но для меня это лучшие дни моей жизни. — Он осмотрел пулемет, который теперь был снова целиком собран. — Этой штуковине предстоит уложить не одного фрица.
Мало-помалу просачивание немецких подразделений на север превратилось в бурный поток. Передвигаясь преимущественно по ночам, — союзные истребители по-прежнему беспокоили их в дневное время, — они ринулись через
— Не время, — сказал Дино. — Ждем пехоту.
И партизаны, затаившись, следили за тянувшейся мимо бесконечной процессией в серой униформе, выжидали.
Через два дня разведчики доложили, что с юга движется колонна пехоты.
Партизаны ждали до сумерек. Внезапное рычание, раскатившееся в замершем воздухе, возвестило о приближении колонны. Чуть погодя ему ответил птичий клекот.
— Войска, — сказал Слон. — Войска и грузовики. Судя по шуму, много.
— Удачи всем! — сказал Дино. — Ждите моего приказа.
Поступь приближавшихся войск стала громче, немцы неспешно шагали по долине. Вскоре их уже можно было разглядеть. В сгущавшихся сумерках немцы, как поток серой лавы, тянулись вверх по склону к тому месту, где их поджидали партизаны.
Головные грузовики уже почти миновали позиции партизан, и тогда Дино сказал:
— Давай!
В тот же миг из замаскированных окопов грянула винтовочная пальба. Немцы рассыпались и укрылись, кто как смог. И тогда другая группа партизан, засевшая на гребне позади немцев, открыла огонь, вынуждая противника двинуться назад. Правда, начальный успех был недолог. Бронемашина повела ответный огонь, а опытные и дисциплинированные немецкие солдаты стали формироваться в небольшие боевые единицы.
Если начало сражения было бурным и шумным, теперь все превратилось в сущий хаос. Атакующие стреляли не переставая, уже дула их винтовок светились в темноте, как раскаленная кочерга. Джеймс встревожено искал глазами Ливию, ее не было видно. И вот они уже врезались в немецкие позиции, и образовалась такая толчея, что уже не было возможности ни искать кого-то, ни думать ни о ком, кроме тех, кто был тут, справа и слева.
Джеймс услыхал знакомый вой, как зудение бензопилы, прорезавший шум сражения. Этот жуткий звук он знал по Анцио — заработал тяжелый пулемет «Шпандау». Распахнув боковины кузова грузовика «MG-42» где-то посреди колонны, немцы вели беглый огонь из пулемета, кося и своих, и партизан в лихорадочном стремлении переломить бой в свою сторону. Джеймс нырнул в ров и оказался рядом со Слоном.
— Этот «Шпандау» нам совершенно ни к чему, — бросил Слон. — Думаю, смогу его как-то уговорить. — Он вытащил из кармана немецкую мину. — Сейчас в любой момент им придется перезаряжать ленту.
— Я с тобой! — сказал Джеймс.
И стал поспешно вставлять в свой автомат новую обойму.
— Не стоит, — сказал Слон. — Может быть опасно. К тому же, тебе Ливию надо отыскать.
— Не дури! Тебе нужно прикрытие.
— Элене передай от меня привет, — сказал Слон, переваливаясь через край рва.
Чертыхнувшись, Джеймс
Уже через десять минут все было кончено, оставшиеся немецкие грузовики либо покатили обратно в долину спасаться, либо были захвачены партизанами. Но победа досталась слишком дорогой ценой. Партизаны потеряли боле половины своих людей. Джеймс отправился на поиски Ливии. Заглядывал в лица лежавших на земле, чтобы понять, нет ли ее среди раненых. Наконец он ее увидал: Ливия сидела на склоне горы возле мертвого Слона. Джеймс присел рядом, и они долго сидели молча. Когда наконец Ливия заговорила, ее голос прозвучал хрипло, устало:
— Я хочу домой…
Назавтра, когда они хоронили павших, еще одна колонна появилась в долине. Но на сей раз униформа была не серого, а защитного цвета, на антеннах машин развивались флажки союзных войск.
Джеймс в качестве переводчика отправился вместе с Дино. Рука с забинтованной раной от пули висела на перевязи. Он рассказал прибывшим, что происходило вчера, и командир части выразил партизанам благодарность.
— Кстати, — спросил он у Джеймса, — где вы так хорошо выучили английский? Для итальянца вы говорите просто великолепно.
Джеймс открыл было рот, чтобы объясниться, но почему-то у него вырвалось:
— Видите ли, я родился в Англии. Но вырос в Неаполе.
— Я так и думал. Ладно, мы поспешим за фрицами. Спасибо вам за все.
Когда они шли вверх по холму вдоль линии свежих могильных крестов, Дино заметил:
— Ты не сказал ему, что ты англичанин.
— Не сказал, — кратко подтвердил Джеймс.
Дино задумчиво на него взглянул. Остановился у ряда могил.
— Сколько крестов… Хотя есть и еще одно свободное место.
— Где это? — не понимая, спросил Джеймс.
Дино указал пальцем:
— Там, в конце. Приятно упокоиться тут, ты как считаешь?
— Красивое место.
— Может, и тебя здесь похоронить, рядом с твоим другом Слоном, а? «Здесь лежит Джеймс Гулд, офицер Британской армии, отдавший жизнь, доблестно сражаясь вместе с партизанами»… и так далее, и так далее…
— Дино, — сказал Джеймс. — Ты хочешь сказать, что мне… стоит пропасть без вести?
Дино вынул что-то из кармана:
— Вот, — сказал он, разворачивая.
Это был партизанский красный шейный платок. В уголке вышито имя: «Джакомо».
— Он был хороший человек, — тихо сказал Дино. — Один из многих хороших ребят, похороненных здесь. И думаю, он не стал бы возражать, если б ты носил его платок. Это ничем не хуже любого удостоверения личности, как ты думаешь? Этот платок да еще и письмо, написанное мной с благодарностью за твою помощь, откроет тебе не одну дверь в Италии после войны.