Брак без выхода. Мне не нужна умная жена
Шрифт:
– Хочешь узнать меня?
Ха! Хотелось бы, вообще-то. А что? Сразу замуж? Кто так делает?!
Он легко согласился. Мы слетали во Францию, где провели чудесные выходные вместе. Этих выходных мне хватило, чтобы влюбиться в него по уши, но свадьба состоялась только летом. Малик должен был покинуть страну по вопросам бизнеса, и мы ограничились исключительно звонками. Хотя ладно. Раньше я говорила, что он меня не добивался и не ухаживал? Ухаживал, полагаю. Он уехал где-то в середине декабря, а вернулся только ближе к концу мая, и все это время
Папа поджал губы и сказал: не от меня.
Потому что она была от него, и он сам учил меня водить. После медового месяца и после моего переезда в его особняк.
Нет, моя жизнь действительно была замечательной. И как мне казалось, крепкие отношения с мужем. С чем было сравнивать? Как разобраться, что между нами не все в порядке? Не имея ровно никакого опыта? А все не в порядке, это и ежу ясно, раз…он…
Издаю сдавленный стон и тут же прижимаю дрожащие пальцы к губам, будто это поможет повернуть время вспять. А что? Было бы неплохо, согласитесь. Повернуть время вспять и все-таки внять совету, притвориться ветошью, чтобы не разрываться сейчас на части…
Но этого, конечно же, не происходит.
Малик резко распахивает глаза. Его шлюха-Элен резко поворачивает голову. Все взгляды — мои, а мои — все их.
Мне хватает мгновения, чтобы подметить, что ее лицо блестит от слюны и помада переехала на колом стоящий член моего мужа. А он? Открыл глаза лениво, пусть и резко, и на их дне плотная поволока желания.
Она не исчезла даже сейчас, когда все для всех становится понятно…
– У-упс, - усмехается шлюха, а, видимо, чтобы меня добить — двигает рукой.
Совершает, так сказать, поступательные движения. Как ему нравится…
Интересно, он издаст свой фирменный, гортанный стон? Или это, по его мнению, уже моветон?
– Какого хуя ты здесь делаешь?!
– Малик рычит, глядя на меня уже с большим осознанием.
Перехватывает руку своей девки за запястье и добавляет.
– Прекратила!
Она усмехается снова. Но не спорит. Лишь замечает с некоторой иронией.
– Ты бы полегче, родной. Посмотри, твой ангел сейчас в обморок упадет…
Обидно, но это действительно так. Я вздрагиваю от внезапной грубости. Он никогда так раньше со мной не разговаривал. Никогда так не смотрел. Для меня это все ново, и я…я не знаю, как вести себя сейчас. Что надо говорить? Что делать? Когда слов-то, как таковых, и нет вовсе. У меня перед глазами плывет. Чернота наскакивает блюром, но нет. Нет! Я не доставлю им обоим такого удовольствия.
– Прости, - хриплю и делаю шаг назад, - Прости, что помешала.
Голос — мой и не мой вовсе. Словно мне в глотку насыпали песка, как минимум. Или глины, как максимум, потому что я задыхаюсь.
Хватаюсь за шею и резко разворачиваюсь. Бегу. Куда? Без понятия. Я не хочу быть здесь, мне нужен воздух. Мне его недостаточно,
Трясет.
Я стараюсь держать себя в руках в прямом смысле этого слова, но влажные пальцы соскальзывают с костюмной ткани моего платья. А на спину давит…так сильно давит, будто на нее скинули штангу.
Мне ломает кости.
Меня ломает. Разметает на мелкие кусочки от того, кем я была всего каких-то полчаса назад.
Я уже не буду ей.
Я ее почти и не помню. Некоторые события так жестко делят нашу жизнь на «до» и «после», что после того, как они бахнут — все остальное стирается.
Теперь я женщина с огромной дыры в груди, об которую еще с удовольствием потушили окурки.
«Уп-пс…»
Она сказала «уп-пс»! Упс…уму непостижимо.
Я правда не могу уложить это в голове. Говорят, нам сложно понять что-то, что нам несвойственно, и я не могу…не могу! Но и думать об этом сейчас тоже без вариантов. Еще говорят, что когда твой инстинкт самосохранения начинает мигать — пиши «пропало». Это естественная реакция — желание сбежать подальше от опасности; и у меня это желание становится первостепенным. Я понимаю, что если останусь в этом доме, сдохну, поэтому все свои мысли, все эти гадкие картинки и инсинуации летят первыми в мой чемодан. За ним вещи. Я не разбираюсь в том, что закидываю — сейчас это неважно. Мне просто нужно сбежать…чтобы выжить.
– Далеко собралась?
Вздрагиваю от голоса Малика, но не оборачиваюсь. Не могу на него смотреть. Нет, не стану.
Сбежать и выжить — вот что важно.
– Лили, я задал вопрос.
– Как можно дальше от тебя. Ты получил ответ?!
– шиплю ядовито, - Оставь меня…
Договорить не успеваю, ровно как и кинуть в чемодан свою кофту. Малик буквально подскакивает ко мне, вырывает нежный кашемир из рук, а потом резким движением поворачивает меня на себя.
В его глазах — ярость.
– Забудь.
Я тушуюсь.
Как это происходит? Чтобы человек только с утра проснулся одним, а сейчас уже другой. Всего пара часов так меняет? Или ласки умелой шлюхи?
Наверно, ее помада до сих пор есть на его члене…
– Угомонись, - тихо, низко, утробно рычит он, а я пару раз моргаю.
Мне хочется избавиться от призраков прошлого, как Эбенезеру Скруджу хотелось избавиться от своих. Но как это сделать? Я никогда этого не забуду…всего этого…
Слезы застилают глаза. Я даже рада сейчас, если честно. Они — мой щит; отсутствие прямого контакта, взгляда. Да…я могу на него не смотреть, чтобы не обратиться в камень.
– Не рыдай.
– Как…как ты мог?
– дыхание учащается, что он там сказал?! Что сказал?!
– Я сказал — не рыдай!
Малик повышает голос, и я снова вздрагиваю. Как затравленный котенок, опускаю глаза и даже не пытаюсь вырваться. Он держит меня крепко, и ежу понятно, что я не смогу. Но я даже не пытаюсь… мне так больно…
– Как…как ты мог…так со мной? В нашем…доме…у нас же…тут…ребенок…
Каждое слово выдавить из себя — это уже огромный подвиг. Мне горло сжало тисками, но не говорить я тоже не могу. Иначе взорвусь. Вот такой вот диссонанс…