Брак на пари
Шрифт:
«Как он умеет скользить по поверхности», — подумала Эмма, устало забираясь в постель. Может быть, он этого и хотел, это и имел в виду, когда говорил о товариществе и выгодной им обоим сделке?
В ней нарастало нервное напряжение. Может быть, теперь, когда они добрались до дома и начнут жить нормальной жизнью, все изменится? С этой надеждой Эмма и уснула.
Хотя Колин тоже был очень утомлен, сон к нему не шел. Он тихо лежал на широкой постели, слушал отдаленный шум прибоя и знакомое потрескивание старого дома. Сколько всего он помнил об этом доме, где провел детство, но в этот приезд его преследовало чуть ли не единственное неприятное воспоминание, связанное с Корнуоллом.
Незадолго до своей смерти (тогда
— Титул теперь перейдет к тебе, Колин, — сказал он, — и ты должен будешь его беречь и продолжать наш род. Я уверен, что ты это сделаешь с честью, мой мальчик.
Колин вспомнил, как тяжело на него повлияла ранняя смерть отца. Потерять отца уже ужасно. Но еще ужаснее было ощущать тяжесть ответственности, которая легла на его юношеские плечи. С тех пор ему все время приходилось думать о чести семьи и о своем долге перед ней. Он так устал от этой ответственности!
Поэтому-то он и привез Эмму первым делом сюда, словно чтобы показать отцу, как удачно он женился. Имя баронов Уэрхемов будет продолжено, он не забыл своих обязанностей, хотя и провел много лет на войне. Колин любил Треваллан, но после смерти отца здесь почти не бывал. Его давила атмосфера ожидания. Когда же у титула появится наследник? Теперь же чувство тяжести исчезло. Это его родной дом, даже более родной, чем раньше.
А Эмма? Нет, она еще не стала ему родным человеком, признал Колин. Пока не стала. Но теперь они не будут весь день сидеть в трясучей карете, а ночи проводить в придорожных гостиницах. Все наверняка можно будет поправить. Он докопается до причины той боязни и нерасположения, которые увидел у нее в глазах в первую ночь, и сумеет их устранить. И тогда она отдастся ему с той радостной готовностью, которую он неоднократно ощущал в ней. Она узнает, как много он может ей дать.
Старый каменный дом затих. Морской ветер оглаживал его стены, как он это делал уже сотни лет. Внизу о скалы бились волны. Воздух был напоен запахами соли и сосен. Ночь выдалась тихой и теплой, луна еще не взошла, и только рассеянный свет звезд пробивался сквозь легкий туман. Колин беспокойно заерзал под одеялом и что-то пробормотал. Эмма, не просыпаясь, перевернулась на другой бок. Все вокруг дышало миром и спокойствием.
Но во сне Колин не ощущал ни мира, ни спокойствия. Ему снилось, что он идет, шатаясь, по залитому кровью полю, что у него разбита и страшно болит голова, а ноги вязнут по щиколотку в вонючей грязи. Кругом валяются груды мертвых тел. Мертвецы застыли в жутких, неестественных позах: у одного торчат кверху руки, у другого под невозможным углом подвернуты ноги, у третьего лицо искажено гримасой ярости и боли. Яркая форма солдат в красных и черных пятнах — кровь и следы пороха. Над полем стелется едкий дым, скрывая трупы одних и открывая взору другие. Вдалеке бредет лошадь с раной в боку. Лишь один звук нарушает страшную тишину — крики воронов-стервятников, зовущих товарищей на пир. Колин брел во сне по этому мертвому полю, разыскивая сам не зная что. Но, останавливаясь около каждого трупа, он каждый раз узнавал друга. Вот Тедди Гарретт, с которым он познакомился в шесть лет в Итоне. Вот Джон Диллон, который вступил в полк одновременно с Колином и скоро стал его ближайшим другом. Вот Джек Морли, о веселом нраве которого и успехе у дам по полку ходили легенды. Вот полковник Браун, которого Колин бесконечно уважал и который в течение трех лет практически заменял ему отца. На какое бы лицо он ни взглянул, оно было ему знакомо. Все они пали. А сам Колин каждый раз отделывался легкими ранениями, но зато болел сердцем и мрачнел духом, пока им полностью не овладело отчаяние. Вон оно стоит на горизонте, как грозовая туча, вот подходит ближе и опускается
Несколько секунд она смотрела в темноту, пытаясь собраться с мыслями: что случилось, какую беду она почувствовала даже в глубоком сне? Опять раздался стон. Эмма села в постели, пытаясь понять, откуда доносится этот страшный звук.
Поняла она это быстро. Точно такие же звуки она слышала в ночь своей свадьбы. Она быстро выскользнула из постели и босиком побежала к спальне Колина.
Дверь была приоткрыта, и Эмма с бьющимся сердцем переступила порог.
В спальне было совсем темно, и ей пришлось на ощупь добираться до кровати Колина. На маленьком столике рядом с кроватью она нащупала свечку и зажгла ее. Облитый потом Колин лежал на сбитых простынях и мотал головой, непрерывно повторяя сквозь стиснутые зубы: «Нет! Нет!»
Эмму испугало выражение его лица. Все мускулы на нем словно закаменели, рот полуоткрыт в оскале, лоб изрезан морщинами, как у пожилого человека. «У него такой вид, точно его пытают», — подумала Эмма. Она схватила Колина за плечо, пытаясь стряхнуть сковавший его ужас.
— Колин! — позвала она. — Колин, проснись!
Он вывернулся и откатился к другому краю постели. Эмма залезла на кровать, встала на колени и принялась трясти его изо всех сил.
— Колин! — умоляла она. — Проснись! Все в порядке. У тебя кошмар! Проснись!
Колин содрогнулся всем телом и, буркнув что-то неразборчивое, вскочил и размахнулся, словно отбиваясь от врага. Эмма едва успела уклониться от удара, но при этом потеряла равновесие и ухватилась за Колина, чтобы не упасть на пол.
— Это только сон! — твердила она. — Все в порядке. Тебе приснилось.
Колин затих, но не расслабился. Эмма чувствовала, как напряжены его мышцы, как неестественно выгнута его спина.
— Беда в том, что это вовсе не сон, — невнятно проговорил он, словно до сих пор по-настоящему не проснулся. — Это все правда.
— Что? — тихо спросила Эмма.
— Смерть. Они все умерли. Их пронзили пули или рассекла холодная сталь. Их никого уже нет. Но они преследуют меня во сне.
Он опять содрогнулся, и его кожа вдруг стала влажно-холодной. Эмма крепче обняла его.
— Возвращаясь в лагерь, мы никогда не знали, кого недосчитаемся, зато знали наверняка, что кого-то после боя уже не будет с нами — кого-то из друзей, с которыми мы еще вчера вместе ели и пили, ехали в одном строю. В конце концов, уже хотелось, чтобы тебя самого настигла пуля, потому что тогда…
Колин вдруг оборвал себя, выпрямился и огляделся, точно только сейчас понял, где он. Судорожно вздохнув, он посмотрел на Эмму. В его широко раскрытых глазах таилась темнота. Рот был сжат в прямую линию. Он как будто не сразу узнал Эмму.
— Прошу… прощения, — наконец выговорил он.
— Не надо извиняться.
— Я не хотел вас напугать.
У него уже был почти нормальный голос, хотя он все еще словно шел откуда-то издалека.
— Я не испугалась, — сказала Эмма, хотя на самом деле ей было-таки немного страшно.
— Простите, что я вас разбудил…
— Дело не в этом. — Эмма почувствовала, что он начал дрожать от холода. — Укройтесь одеялом.
Колин не пошевельнулся, но после паузы заговорил обыденным тоном, как будто они беседовали в карете или на балу в Лондоне:
— Идите к себе, Эмма. Извините, что разбудил вас.
Так вот почему он запирал дверь, догадалась Эмма.
— Дело не в этом, — повторила она, силой заставила его лечь и накрыла одеялом. На этот раз он не сопротивлялся.
— Расскажите мне, что вам снилось, — попросила Эмма.