Брак по расчету. Златокудрая Эльза
Шрифт:
— Можете быть уверены. Я не настолько честолюбива, чтобы стремиться получить медаль «За спасение утопающих», — сухо ответила Елизавета.
В эту минуту вошла Елена. Она была очень удивлена, застав их беседующими, так как до сих пор они не обменивались в ее присутствии даже словом. Она подозрительно взглянула на Гольфельда. Тому не удалось скрыть своей досады, и он ушел за рояль. Елизавета раскаивалась, что вступила с ним в разговор, и решила, что лучше уж откажется от уроков, чем будет выносить навязчивость этого господина.
Урок заканчивался, когда в комнату вошла Киттельсдорф. Она держала в руках какое-то существо
— Госпожа обер-гофмейстрина [35] фон Фалькенберг шлет горячий привет, — церемонно проговорила она, — и очень расстроена, что из-за своей подагры не может прибыть на торжество, но имеет честь послать вместо себя свою нежно любимую внучку.
В эту минуту маленькое существо, бывшее у нее на руках, отчаянно рванулось, с громким визгом соскочило на пол и исчезло под стулом.
35
Высшее придворное звание и должность для дам.
— Господи, Корнелия, какой ты еще ребенок! — со смехом и досадой проговорила Елена, когда испуганная мордочка Али, окутанная чепчиком, выглянула из-под стула. — Если бы об этом узнала добрейшая Фалькенберг, твои дни при дворе, вероятно, были бы сочтены.
Бэлла, которая тоже вошла в комнату, чуть не умерла со смеху и немного успокоилась только тогда, когда появилась баронесса, привлеченная необычайным шумом.
Елена объяснила причину смеха, баронесса шутливо погрозила его виновнице пальцем, а затем подошла к Елизавете и довольно милостиво произнесла:
— Госпожа фон Вальде, вероятно, еще не сообщила вам, что все приглашенные соберутся завтра к четырем часам. Прошу вас быть аккуратной. Концерт, скорее всего, окончится в шесть. Говорю вам это для того, чтобы вас не ждали дома раньше.
Елена при этих словах смущенно опустила взор на клавиши, тогда как Корнелия, став рядом с баронессой, с любопытством рассматривала Елизавету. Последняя почувствовала себя уязвленной подобной бесцеремонностью и, поклонившись баронессе, сказала, что не опоздает. Затем серьезно посмотрела на молодую фрейлину. Это возымело свое действие. Киттельсдорф отвернулась и стала вертеться на одной ноге, как избалованный ребенок. В эту минуту она заметила в оконной нише Гольфельда.
— Как, Гольфельд? — изумилась она. — Это вы или ваш дух? Что вы тут делаете?
— Слушаю музыку, как видите.
— Вы слушаете? Ха-ха-ха! Такие неудобоваримые вещи, как произведения Моцарта, Бетховена? Не вы ли уверяли некоторое время тому назад, что после классической музыки на придворном концерте всегда страдаете несварением желудка? — И она покатилась со смеху.
— Ах, оставьте все эти глупости, милая Корнелия, и помогите мне составить программу торжества, — попросила ее баронесса. — Ты, Эмиль, также доставил бы мне удовольствие, если бы поучаствовал в этом.
Гольфельд направился к ней явно неохотно.
— Возьмите и меня с собой! Неужели вы можете быть такими жестокими и оставите меня на весь день одну? — с упреком воскликнула Елена, вставая.
У нее был очень недовольный вид, и Елизавете показалось, что она с завистью смотрит на проворные ножки Корнелии, которая, подхватив Гольфельда под руку, выпорхнула из комнаты. Елизавета
В коридорах замка, по которым ей пришлось проходить, царило большое оживление, всюду лежали груды гирлянд и венков. Елизавета направилась в деревню, чтобы исполнить поручение отца. Из-за бушевавшей несколько дней назад бури покосившаяся башня в саду могла рухнуть от малейшего сотрясения и засыпать своими обломками только что с таким трудом возделанный сад. Два каменщика из Линдгофа обещали Ферберу снести башню на следующей неделе, но так как на их слово нельзя было полагаться, Елизавета должна была еще раз напомнить им об обещании.
Она осталась довольна тем, как выполнила поручение отца. Один из рабочих поклялся, что приедет, и Елизавета отправилась домой. Пройдя полпути до лесничества, она свернула на узкую тропинку, ведущую к замку Гнадек. Ходили по ней очень мало, но Елизавета любила ее. Еще ни разу она не встретила кого-либо на этой тропинке. Сегодня же не успела она углубиться в чащу, как увидела в двадцати шагах от себя чью-то вытянувшуюся из-за ствола огромного дуба руку. Девушка пошла дальше, стараясь ступать бесшумно, но вдруг остановилась.
Возле большого дуба стоял какой-то человек спиной к ней; он был без шляпы, волосы его были взлохмачены. Несколько мгновений он не двигался, как бы прислушиваясь к какому-то звуку, потом сделал шаг вперед, протянул руку, в которой сжимал револьвер, в направлении опушки и снова опустил ее.
«Он упражняется в стрельбе», — подумала Елизавета, ощущая, однако же, необъяснимый страх.
Она не знала, бежать ей вперед или назад, чтобы не быть замеченной, и стояла как вкопанная, не будучи в состоянии сделать ни шагу.
В эту минуту издали донесся конский топот. Незнакомец насторожился. Внезапно между деревьями промелькнул всадник. Теперь лошадь медленно шла по мягкой траве, седок, погрузившись в свои мысли, отпустил поводья. Человек с револьвером быстро сделал два шага вперед и поднял руку, целясь во всадника, причем немного повернул голову в сторону. Елизавета тотчас узнала бывшего управляющего Линке, бледного, с искаженным ненавистью лицом, а тот, на кого он направлял свое смертоносное оружие, был фон Вальде. Елизавета, не помня себя, бросилась вперед, а Линке, сосредоточившийся на своей жертве, не замечал ее. Девушка изо всех сил вцепилась в его руку и дернула ее назад. Раздался выстрел, пуля вылетела со свистом и врезалась в дерево, а Линке от неожиданности упал на землю. В ту же минуту откуда-то донесся женский крик о помощи… Преступник вскочил и бросился в чащу. Испуганная лошадь поднялась на дыбы, но тотчас покорилась воле своего седока и помчалась к Елизавете. Девушка, бледная как полотно, прислонившись к дереву, вся дрожала, но когда увидела, что фон Вальде жив и невредим, с облегчением вздохнула и улыбнулась.
Последний, заметив Елизавету, поспешно соскочил на землю. Девушка, только что проявившая столько самообладания, вдруг громко вскрикнула и в ужасе обернулась, так как сзади на ее плечи опустились две руки. Это была мисс Мертенс, сама напуганная и бледная.
— Господи помилуй, Елизавета! — выкрикнула, едва переводя дух, англичанка. — Как вы решились? Ведь он мог вас убить!
Фон Вальде прорвался в эту минуту сквозь густой кустарник, отделявший его от женщин, и порывисто спросил:
— Вы не ранены?