Брак по расчету. Златокудрая Эльза
Шрифт:
Часто Елизавета заставала мисс Мертенс в слезах, и та говорила, что только любовь к матери заставляет ее терпеть подобные мучения. Старушка жила лишь тем, что посылала ей дочь, а потому потеря места тяжело сказалась бы на ней. Но в каком бы удрученном состоянии ни пребывала англичанка, ее лицо светлело, когда Елизавета просовывала голову в дверь и спрашивала, можно ли войти.
Эти послеобеденные визиты имели еще одну тайную прелесть для Елизаветы, хотя она не созналась бы себе в этом ни за что на свете. Окна комнаты мисс Мертенс выходили в большой двор, который девушка называла монастырским садом, потому что четыре высоких
Мисс Мертенс уверяла, что фон Вальде вернулся из путешествия совсем другим. До отъезда у него было лицо, как у статуи, теперь же оно стало гораздо живее. При этом англичанка таинственным голосом добавляла, что он, вероятно, привез очень приятные воспоминания, и у нее есть предчувствие, что в скором времени все должно измениться в Линдгофе. Однако мисс Мертенс ни разу не заметила, что ее юная подруга при этих словах всегда хваталась за сердце и сама не замечала этого.
Фон Вальде нередко был вынужден прерывать свои уединенные прогулки под липами, так как к нему приходили разные люди по своим делам. Это были рабочие, подрядчики, а также бедные и несчастные со всей округи, причем последние обычно уходили взбодрившимися и утешенными.
В этот день Елизавета отправилась в замок на полчаса раньше. Ее отец, возвращаясь из лесничества и торопясь к обеду, встретил в лесу мисс Мертенс. У нее было заплаканное лицо, и она, похоже, не могла говорить, потому что только ответила на его поклон и быстро пошла дальше. Это известие не давало покоя Елизавете, и она была не в состоянии ждать до конца урока, чтобы навестить англичанку.
На лужайке, примыкавшей к опушке леса, стоял очень красивый павильон, окруженный с трех сторон кустарником. Этот маленький домик до сих пор обыкновенно был заперт, но сквозь щели между занавесками Елизавета видела, что он обставлен очень нарядно. Сегодня, выйдя из леса, она сразу же заметила, что дверь павильона открыта. Оттуда вышел лакей с подносом и сделал Елизавете знак подойти. Приблизившись, она увидела Елену, баронессу и Гольфельда, пивших в павильоне кофе.
— Вы сегодня пришли слишком рано, дитя мое, — сказала Елена, когда гостья переступила порог.
Елизавета пояснила, что хотела навестить мисс Мертенс.
— Ах, отложите это! — с живостью воскликнула Елена, тогда как баронесса с чрезвычайно язвительной насмешкой подняла глаза от своей работы. — Сегодня из Лейпцига прислали массу новых нот, — продолжала барышня фон Вальде. — Я их просмотрела, все это чудные вещи. Может быть, мы найдем какую-нибудь особенную пьесу для нашего концерта. Посидите с нами, мы потом пойдем вместе в замок, — и она, пододвинув Елизавете корзиночку с печеньем, положила прекрасную грушу ей на тарелку.
В эту минуту через порог перескочила собака фон Вальде. Елена устремила взор на дверь, изо всех сил стараясь придать своему лицу как можно более спокойное и беззаботное выражение. Баронесса бросила свою работу, проверила рукой, достаточно ли горяч кофейник, приготовила чашку и сахарницу и пододвинула к столу еще один стул. Язвительная улыбка исчезла с ее уст, она постаралась
— Мы уже боялись, милый Рудольф, что вовсе не увидим тебя сегодня! — воскликнула Елена, протягивая ему руку.
— У меня оказалось больше дел в Л., чем я предполагал, — отозвался он, не садясь на предложенный ему стул, а опускаясь на диван рядом с сестрой, так что Елизавета, поднимая глаза, была вынуждена смотреть прямо на него. — Впрочем, я вернулся уже полчаса назад, только Рейнгард задержал меня в связи с делом, требующим немедленного решения, поэтому я чуть было не лишился удовольствия пить кофе у тебя, дорогая Елена.
— Противный Рейнгард! — капризно проговорила Елена. — Он мог бы и подождать немного — свет от этого не перевернулся бы.
— Ах, милое дитя! — вздохнула баронесса. — Есть вещи, которые мы никогда не сможем изменить. Мы всю жизнь должны быть рабами своих подчиненных.
Фон Вальде повернул голову и окинул ее взглядом с ног до головы.
— Почему ты так смотришь на меня, милый Рудольф? — не без некоторого смущения спросила она.
— Я только хотел убедиться в том, что тебе удается эта роль.
— Всегда встречаю насмешку, когда ищу сочувствия, — отметила баронесса, стараясь, чтобы в ее голосе звучала печаль. — Не каждый обладает, — она опять вздохнула, — твоим завидным равнодушием. У нас, бедных женщин, существуют нервы, заставляющие вдвойне волноваться по любому поводу. Если бы ты видел, в каком состоянии я была сегодня утром!..
— Вот как?
— Мне до сих пор неприятно об этом вспоминать. А во всем виновата эта несносная мисс Мертенс!
— Она тебя обидела?
— Какое выражение, милейший Рудольф! Как могла обидеть меня особа ее положения? Она меня страшно разозлила.
— Я вижу, к своему огромному удовольствию, что ты не так-то легко покоряешься игу, о котором упоминала.
— Мне пришлось в последнее время вынести так много от этой ужасной особы, — продолжала баронесса, как бы не услышав слов кузена. — Материнские обязанности для меня священны, а поэтому я считаю необходимым присутствовать на уроках. К сожалению, я убедилась, что познания мисс Мертенс очень ограничены, а ее взгляды на жизнь вовсе не таковы, какие, по моему мнению, следует прививать Бэлле. Сегодня утром я слышала, как эта глупая мисс Мертенс говорила ребенку, что благородство души стоит гораздо выше благородства по рождению. Ты, вероятно, согласишься, дорогой Рудольф, что с такими взглядами Бэлла будет играть очень незавидную роль при дворе, а ведь я забочусь о ней и рассчитываю, что со временем она станет фрейлиной.
— Против этого я ничего не могу возразить.
— Ну, слава богу! — воскликнула баронесса, облегченно вздыхая. — Я немного беспокоилась, не зная, как ты отнесешься к тому, что я отказала мисс Мертенс, заслуги которой ты переоценил.
— Я не имею никакого права предписывать тебе что-либо относительно твоих подчиненных, — холодно заметил фон Вальде.
— Но я стараюсь по возможности действовать сообразно твоим желаниям, милейший Рудольф. Не могу выразить, как я рада, что мне больше не придется видеть эту противную английскую физиономию!