Брак по расчету
Шрифт:
– Не знаю, зовут его Алехандро или нет, но похожий парень живет на четвертом этаже.
Это Алехандро, я уверена.
Поспешно поднимаюсь, рискуя навернуться на ступеньках из-за высоченных каблуков.
Стучу в дверь и, услышав приближающиеся шаги, быстро расстегиваю плащ и как раз в тот момент, когда дверная ручка поворачивается, с гордостью распахиваю полы плаща.
– С нашим днем!
А потом в ужасе запахиваюсь.
– Вы не Алехандро!
Нет, определенно не он. Дверь открыл мужчина лет под шестьдесят, который
– Я, конечно, не Алехандро, но добро пожаловать!
– Прошу прощения, а Алехандро не здесь живет?
Мужчина выглядывает в коридор и кивает в сторону:
– Вон та дверь в глубине, дорогая.
Обнаружив, что на четвертом этаже есть еще три квартиры, я молча благодарю его за подсказку.
– А парень-то счастливчик, – слышу я вслед, пока иду к нужной двери.
Снова громко стучу и думаю, что Алехандро действительно счастливчик.
Он открывает дверь, величественный, полуобнаженный, с капельками воды на коже после душа.
– Джемма?
Сбрасываю плащ на пол:
– Отпразднуем?
Он неуверенно смотрит на меня:
– Э-э… прости, что?
Почему он не рад?
– Так наша годовщина же! Мы познакомились месяц назад! – Я пытаюсь вдохнуть в него свой энтузиазм и делаю шаг внутрь, мимо него, в квартиру.
– Я тебя не ждал.
– Ну конечно! Иначе, прости, но какой же это сюрприз? – говорю я.
Алехандро будто никак не может понять, зачем я пришла.
– Я тебе никогда не давал своего адреса.
– У меня свои источники. А теперь что скажешь, если мы зайдем внутрь и немного расслабимся? Я помогу тебе вытереться…
Я уже собираюсь толкнуть дверь в комнату, но вместо твердого дерева пальцы касаются чего-то горячего и мягкого.
– Кому нужно помочь вытереться? – У чего-то горячего еще и женский голос.
Оборачиваюсь и вижу девушку, судя по чертам лица, тоже латиноамериканку, голую, и с ужасом замечаю, что касаюсь ее груди. Я тут же отдергиваю руку.
– Алехандро! Кто… кто она? – в ужасе спрашиваю я.
– Я Шоана.
– Это Шоана, – эхом откликается он.
– Я поняла, что это Шоана, но что она тут делает, еще и голая?
– Она моя жена, – отвечает он, будто это самое естественное, что может быть.
Мне хочется провалиться сквозь землю: я стою тут в стрингах и подвязках для чулок со своим, как я считала, парнем и его женой.
– Ты не говорил, что женат! – обвиняю его я, подхватывая плащ и прикрываясь.
– Ты никогда и не спрашивала, – и глазом не моргнув отвечает Алехандро.
У меня падает челюсть, и я не знаю, что сказать. Вмешивается разглядывающая меня Шоана:
– Как по мне, она может и остаться, очень миленькая. Мне нравится.
Алехандро, похоже, идея нравится.
– Да, можешь присоединиться к нам, если хочешь, раз уж ты здесь…
– А-а, какая гадость! – восклицаю я, как можно скорее застегивая пуговицы до самой шеи. – Алехандро,
Вот тебе и с праздником, Джемма! Нравится делать сюрпризы? Так мне и надо!
Холод поднимается по ногам, а я чувствую себя полной дурой. Скрючиваюсь, забившись на первое свободное место в метро, и пытаюсь натянуть пониже подол плаща, прикрыть кружево подвязок.
Мне кажется, что меня все разглядывают и что все люди вокруг могут видеть мое белье под плащом. Как же мне себя жалко!
Пока я радостно готовилась к сюрпризу, думая о страстной ночи, которую мы проведем, Алехандро разучивал Камасутру с Шоаной!
Захожу в дом и яростно топаю по ступенькам, пока не добираюсь до квартиры родителей.
– Я просто тупица! – заявляю я без приветствий, плюхнувшись на одну из разбросанных по ковру подушек.
Из кухни выглядывает мама:
– Что ты сказала, золотце?
– Что я полная дура, – бормочу я.
– Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты излучаешь негативные вибрации на закате. Уже почти пора медитировать!
У меня по щекам начинают катиться крупные слезы.
– А позже помедитировать нельзя?
– Могу синхронизироваться с часовым поясом Азорских островов. Но почему ты плачешь?
– Алехандро женат! – Мои рыдания становятся все более отчаянными.
– Женат?
– Я поехала к нему домой, хотела сделать сюрприз, сегодня месяц, как мы встречаемся, и обнаружила его в постели с другой! И это была его жена! – Мама наконец выходит из кухни обнять меня, но я отшатываюсь: – Мама! Прошу тебя, оденься! Мне на сегодня голых людей уже хватило!
Кроме цветного шарфа в длинных каштановых волосах с несколькими седеющими прядками на ней ничего нет. Примечание: мои родители – нудисты, или сторонники натуризма [6] , как они себя называют.
6
Натуризм – образ жизни в гармонии с природой, который также включает в себя демонстрацию наготы в сообществе с целью развития уважения к себе, другим людям и природе.
Сейчас можно было бы рассказать о родителях подробнее, но у меня просто нет сил.
– Кстати, мам, а мне можешь что-нибудь одолжить? – Я расстегиваю несколько пуговиц, показать, что на мне тоже больше ничего не надето.
Мама выходит и вскоре возвращается из комнаты с двумя расшитыми платьями-балахонами. Я надеваю кислотно-зеленый, сильно пахнущий пачули.
Мама садится рядом в позу лотоса.
– А теперь напомни мне, Алехандро – это…
– Танцор сальсы.
– Разве его зовут не Роберто? – озадаченно уточняет мама.