Брак у народов Северной и Северо-Западной Европы
Шрифт:
Прибывших гостей угощали, иногда для них топили баню и ожидали приезда жениха. Жених тем временем принимал и угощал своих гостей, а к концу дня часть их вместе с женихом ехала за невестой. Более ранние материалы (конца XVIII — начала XIX в.) свидетельствуют, что у жениха было всего один-два сопровождающих, но с течением времени их число увеличилось, и в описываемое время с женихом ехало пять-семь мужчин, иногда и женщина-каасо (с его стороны). Дружина жениха называлась «сопровождающими», «приводящими» (juohtov"aki), а каждые член — «сватом». Перед выездом проводились различные магические действия. Например, старший сват клал одну пушинку жениху под пятку, другую — под подрез саней, чтобы лошадь хорошо бежала и т. п. Соблюдалась традиция присесть перед выездом, затем поднимались и с пением псалмов
По прибытии к дому невесты дружина просила принять их на ночлег, так как они «потеряли дорогу», или «ищут ушедшую дичь», «заблудшую скотину» и т. п. Хозяева же дома подозревали, что прибывшие — разбойники или контрабандисты и требовали «паспортов». На расспросы, откуда они прибыли, сваты отвечали что-нибудь вроде того, что «мы из Пасхального прихода, из Вознесенского двора, что по ту сторону Рождества».{45} В качестве «паспорта» сваты передавали хозяину двора бутылку водки, но иногда у них бывал и шуточный «паспорт» с перечислением всех участников.
В одних случаях прибывших сразу вели в дом, в других сначала в клеть, где поили кофе, а потом уже следовало приглашение в дом. Во время угощения в доме происходил сбор денег в пользу невесты. Иногда прибывших перед трапезой угощали пивом, иногда на стол ставили миску с кашей (rahapuuro — «денежная каша»), за угощение гости давали деньги: клали их на стол или в специально поставленный там пустой ковш, покрытый полотенцем.
К концу трапезы подавали традиционное «разлучное» блюдо — кашу, щи или гороховую похлебку. Перед отъездом собранная в дорогу невеста сидела за столом рядом с женихом, но не на пристенной скамье, а с противоположной стороны стола, на приставной скамье. Вставая, она должна была сломать свою ложку и бросить ее за порог, а скамью опрокинуть ногой, «чтобы не тосковать по отчему дому». Иногда невеста брала с собой горсть пепла из очага или горсть земли со двора, чтобы ей было лучше жить на новом месте.
При отъезде невесте полагалось плакать и причитать. Если она не начинала делать этого своевременно, ей напоминали старшие женщины: «Не плачешь здесь, будешь плакать там». Женщины пели при этом «отъездные песни»: в одних корили жениха, его род и дом, рисовали тяготы замужней жизни, в других поучали невесту, как следует почитать старших в новом доме и т. д.
На востоке Финляндии дольше, чем на западе, в повседневном быту носили народную одежду, и праздничный комплекс женского костюма невеста надевала на свадьбу. При этом сохранялся обычай на время поездки надевать невесте полотенчатый головной убор — хунту (huntu) особым способом: один конец его закрывал лицо. В некоторых местностях поверх хунту повязывали особое «головное полотенце» (p"a"apyyhe), которое одним углом закрывало лицо невесты. Таким образом, невеста ехала на венчание и в дом жениха с закрытым лицом, чтобы избежать воздействия злых сил. Головное полотенце было свадебным убором, но кое-где молодая надевала его при выходе из дому вплоть до первого визита к своим родителям, по другим сведениям — некоторое время носила его на руке, идя в церковь, как символ своего нового семейного положения.
Вместе с невестой в дом жениха ехали некоторые из ее гостей, обычно их было вдвое больше, чем в приезжавшей дружине жениха. Этих гостей невеста должна была заранее пригласить сопровождать ее, иначе они — в случае приглашения в последний момент — могли отказаться от поездки, что было бы бесчестьем для невесты. В состав поезжан никогда не входили родители невесты. Они оставались дома с остальными гостями.
В момент отъезда в доме поднимался страшный шум, считалось, что это обеспечит мирную совместную жизнь молодых. На отъезжавшую пару приходили взглянуть и незваные гости. Уезжали, как правило, поздно ночью или даже под утро, не исключено, что также во избежание опасностей, угрожавших со стороны «злых сил». Вообще о благополучии поезда должен был заботиться старший брат, предпринимавший различные магические действия для защиты от сглаза и других форм недоброжелательства.
По пути следования молодую пару встречали местные жители: они разжигали костры, стреляли из ружей. Поезд двигался
Иногда и в доме жениха повторялась вся церемония принятия «заблудившихся путников»; сват шел в дом просить ночлега, предъявляя «паспорт» — бутылку вина и т. д.
Невесту вводили в дом, соблюдая различные предосторожности: дорогу от повозки до дверей устилали шубами и овчинами или несли невесту на руках. Известно, что в прошлом невеста кланялась земле и ее духу-хранителю, произнося традиционные формулы обращения к ним, хотя в описываемый период этот обычай уже исчез. В доме она должна была прежде всего коснуться печи, бросить за нее монету, положить в топку несколько поленьев.
Как только невеста садилась за приготовленный для свадебного пира стол, на колени ей сажали маленького мальчика и желали ей при этом «девять сыновей и одну дочь».
По старой обрядности первая брачная ночь в восточной части Финляндии проводилась в доме жениха. Если по каким-либо причинам отъезд из дома невесты был отнесен на утро, то в ее доме молодые спали порознь, причем с невестой спала женщина-каасо.
Особо устойчиво традиции первой брачной ночи сохранялись в юго-восточных районах Финляндии. Для молодых готовили постель в клети, даже если это было зимой, и только в самые сильные морозы — в бане. Молодые шли туда в сопровождении свата и каасо, которые раздевали их и уходили, запирая дверь снаружи. Утром их шумно будили и приносили воду для умывания. Затем следовало облачение молодой в одежду замужней женщины. Это касалось на деле только головного убора, так как платье для свадьбы у девушки было обычно одно, в котором она была все время, исключая те моменты, когда надевала будничную одежду, чтобы помочь по хозяйству.
На востоке страны довольно долго у замужних женщин сохранялся полотенчатый убор — хунту. Его постепенно вытеснил западнофинский полужесткий чепец-лакки, или мюссю. Соответственно головному убору обряд надевания его назывался хуннутамине, лаккитамине, мюссюйяйсет. Известен также термин «каасотамине», так как убор на молодую надевала женщина-каасо.
Обряд надевания головного убора замужней женщины в прошлом веке особенно устойчиво держался в Южной Карьяла и Саво, а также на юго востоке Хямэ и востоке Уусимаа.
У замужней женщины волосы скручивались пучком на затылке или обертывались вокруг головы, и ни одного волоска не должно было быть видно из-под головного убора. Впоследствии молодая уходила причесываться в баню или клеть, чтобы никто не видел ее с непокрытой головой. Известно, что даже в 1930-е годы замужние женщины не садились за стол, не кормили грудью ребенка и не входили в церковь с непокрытой головой.{46}
Одним из важных ритуалов в конце свадебной церемонии была раздача невестой подарков. Символика этого обряда не представляет загадки: молодая делала подношения новой родне, чтобы быть благожелательно принятой в новый род. Характерен состав раздаваемых ею подарков: собственноручно изготовленные текстильные изделия, причем ближайшие родственники получали рубахи. По старинным представлениям, рубаха, соприкасаясь с телом, должна была породить у принявшего подарок симпатию к дарителю. Исследователи считают, что у некоторых народов, в том числе финнов, именно рубаху одевали на человека в знак принятия его и в семью или род.{47} Собственноручное изготовление подарков невестой имело в прошлом несомненно определенное магическое значение, хотя в XIX в. это уже просто демонстрировало ее умение работать. Постепенно эта традиция также стала исчезать, и невесты, готовя подарки, пользовались и покупными материалами, например фабричной пряжей, а ткали и шили сами. В начале XX в. дарили на свадьбах даже не рубахи, а просто отрезы покупной ткани на рубаху, кофту, готовые платки и т. д.