Брат, Брат-2 и другие фильмы
Шрифт:
Прибежал Эзоп.
— Вам пора, госпожа Эдварда. Сейчас будет дождь.
— Дождь? — Эдварда удивленно посмотрела на небо. — Почему вы решили?
— Не знаю. Это видно… По листьям, цветам, голосам птиц, по тому, как дует ветер, пахнет воздух…
— Так вы придете? Мы вас ждем. И доктор будет. Мы каждое лето выезжаем к сушильням, и бывает весело.
— Я, право, не знаю. Я отвык от общества. Последние два года я так мало бывал на людях. Когда я схожусь с людьми, мне надо напрягать все свои силы, чтобы не опрокинуть стакан
Глан остановился. Оба были взволнованы.
— Вы ведь стреляете только, чтобы прокормиться? — спросила Эдварда и мучительно покраснела. Было видно, что она повторяет чьи-то слова.
— Никогда я не стрелял убийства ради, — сказал Глан, глядя ей в глаза.
— Извините, — прошептала Эдварда.
Подул ветер.
— Я люблю зверей и птиц. Я люблю лес. Вот выйдешь зимой и заметишь на снегу следы куропаток. Вдруг они обрываются — значит, птицы взлетели. Но по отпечаткам крыльев мне ясно, куда полетела дичь. Всякий раз это так удивительно. А осенью часто смотришь, как падают звезды. Сидишь один-одинешенек и думаешь: неужели это разрушился целый мир? Целый мир кончился у меня на глазах. А когда приходит лето, на каждом листочке своя жизнь: смотришь на иную тварь и видишь, что нет у нее крылышек, некуда ей деться, и до самой смерти жить ей на этом самом листочке. Или… Да нет, я даже не знаю, понимаете ли вы меня?
— Да-да, я вас понимаю.
Упали первые капли.
— А иной раз мне кажется, что Эзоп — это я. Вот иногда, вы знаете, Эдварда, он хватает птицу, а я чувствую на зубах ее хруст. И вкус крови.
— Я понимаю, — едва слышно прошептала Эдварда.
Пошел дождь.
Глан и Эдварда стояли совсем близко друг к другу. Она была в каком-то оцепенении. Крупные капли падали на ее высокий лоб и стекали вниз. Его рука потянулась к ее лицу.
Вдруг она вздрогнула и захохотала:
— Что это с вами?
Она пошла прочь, потом развернулась и крикнула:
— Завтра мы ждем вас!
Глан смотрел на ее тонкие красивые ноги. Их слегка забрызгало грязью.
Солнце к утру просушило землю, воздух был чистый и тонкий после дождя.
После полудня две большие лодки отчалили от пристани и направились к острову, где работники вялили рыбу. Остров был хорошо виден, высвечен и как бы отделен от моря лучами солнца. Оттуда доносились смех и голоса работников.
Глан сидел в одной из лодок рядом с миловидной дамой лет тридцати пяти с ямочками на щеках. Глан был весел.
— Боже мой, откуда столько народу! — воскликнул он, озираясь.
— А как же, господин лейтенант, общество есть везде. Иначе мы бы все поумирали со скуки, — улыбнулась дама. — Я вам всех сейчас назову. Смотрите, это дочки нашего судьи, там на корме — две гувернантки, прелестные девушки. Прямо перед ними дамы из пасторской усадьбы. У той, что слева, муж в Китае по торговому
Глан весело смотрел по сторонам.
— Что же вы остановились? — Он повернулся к своей соседке.
— О, остальные — мужчины. Они, я думаю, интересуют вас меньше. Эдварду вы знаете, не так ли?
Эдварда сидела в соседней лодке в новенькой шляпе с пером и весело болтала с соседкой.
— А вы? Вы забыли себя, — сказал Глан.
— О, лейтенант! — засмеялась она. — Я вдова землеустроителя, и у меня есть очаровательная дочь.
— Очаровательная — в этом нет сомнений. — Глан поцеловал руку соседки.
Уже подходили к острову.
— О-го-го! — раздался ликующий голос господина Мака, который догонял всю компанию на своей лодке.
Он стоял на носу в накрахмаленной манишке и держал в руке бутылку шампанского.
— Доктор, вы отвечаете за бутылки! — закричал он.
— Слушаюсь, мой генерал! — Доктор вскочил и отдал честь.
— А вы, лейтенант, устройте-ка нам хороший салют!
— Слушаюсь, мой генерал! — весело крикнул Глан и зарядил ружье.
При сходе компании на берег он с удовольствием дважды пальнул из обоих стволов. Все прокричали «ура!» и пошли по берегу вдоль бесконечных сушилен, увешанных вялящейся рыбой. Сушильщики кланялись, девушки рвали цветы, а полчище морских птиц стояло над ними, заполняя все своим гоготом.
Компания расположилась на лужайке, в соседстве бедной поросли белых березок. Корзины были распакованы, бутылки откупорены, лица раскраснелись.
Глан сидел в окружении милых девушек с букетом свежих цветов на коленях. Он невольно избегал смотреть на Эдварду и все же постоянно возвращался к ней. Она вместе с подружкой забавлялась тем, что кормила доктора пирожками, а тот, как добродушный медведь, терпеливо съедал один за другим. Мак с шумом откупорил очередную бутылку с шампанским.
— Ура! — прокричал доктор с набитым ртом.
— Говорят, у вас премилая сторожка, господин лейтенант? — кокетливо спросила одна из дочерей помещика.
— Да, она мне по сердцу. Заходите как-нибудь в гости, сударыня. Только я боюсь спутать вас с вашей сестрой.
— А вы прежде не бывали у нас на Севере? — спросила Глана соседка слева.
Подошел доктор с бокалом шампанского и сел рядом.
— Нет, но я уже люблю его. У вас чудесное лето. Оно подбирается ночью, когда все спят. Я подсматривал из окна. У меня в сторожке два окна.
— Давайте обменяемся цветами. Это приносит счастье. — Тонкая девичья рука протянула перед лицом Глана букет цветов.
— Да, спасибо вам! У вас красивый голос. — Глан встал и обернулся.
— Разве вы доктор? Я сказала «доктор». — Эдварда протягивала цветы вовсе не ему.
Доктор встал, высвободил из лацкана цветок львиного зева и с поклоном протянул Эдварде.
Глан засмеялся, как ему казалось, беспечно. Он был оглушен и унижен.
Эдварда взяла доктора под руку и повела его к соседней компании, где верховодил господин Мак.