Брат-чародей
Шрифт:
— Чего в темноте сидишь, — буркнул Айна-Пре, с осторожностью нащупывая свободный от мебели путь.
— Да-да, сейчас, — радостно засуетился хозяин.
Пока он искал свечной ящик, пока организовывал огонь, глаза Айна-Пре успели привыкнуть к полумраку помещёния.
— А где Кемешь?
— Сейчас придёт.
— Каждый раз удивляюсь, как вы можете вот так жить, — огляделся по сторонам гость.
В подрагивающем свете только что зажжённой свечи проступило убранство комнаты. Благодаря заметным следам женских рук она выглядела пригодной для жилья, но очень бедной. Почти нищей.
— И
Вопрос был сугубо риторическим. Чародей прекрасно знал о беспечной жалостливой щедрости Кемеши и Ченя — и всё никак не мог к ней даже привыкнуть, а не то, что понять. Дело, собственно, было не в щедрости (он сам помогал многим), а в её беспечности. Айна-Пре давал другим только то, без чего сам мог спокойно обойтись. Кемешь и Чень легко могли высыпать просящему все монеты из кармана, будто вчистую забывая, что от этого сами останутся без гроша.
— Нет, что ты. Здесь жить очень удобно, — Чень подсел к гостю. — Вот, не нужно тратиться на дрова. Хватает хозяйской печи. (Он махнул рукой в сторону выступавшего угла огромной печной трубы). Да и в любой момент можно разжиться свежими горячими пирогами. Утром просыпаешься, они вытаскивают готовые хлеба — такой запах стоит!
— Ну-ну, — не стал настаивать Айна-Пре. — Что у вас, всё ли ладно?
— Ничего, не жалуемся. Хлеб в этом году уродился хороший. Погода дала собрать. Теперь с полным правом гуляют все праздники сытой осени. Туэрдь веселится, как никогда. Вот отпраздновали день рождения Ригера. Без него даже много веселее вышло, — засмеялся Чень. — Сейчас ждут, не дождутся встречать его с победой.
— Ну-ну, — повторил Айна-Пре.
— Да, что же ты не сказал позаботиться о твоей Ласточке, — спохватился хозяин.
— Сядь, не суетись… Ласточки здесь нет. На последнем прогоне она захромала. Оставил её со слугой. А сам добирался сюда один — где на перекладных, где пешком. Чего ж я к вам, кстати, и зашёл: идти домой, через полгорода… А вы живёте близко.
— Конечно, переночуешь у нас! Кемешь будет только рада. Да, я пока тебя не спрашиваю про твои новости. Подождём уж её… А вот и она, навроде, — прислушался Чень к звукам со двора.
Через некоторое время и Айна-Пре услышал шум поднимающихся шагов.
— Открывай, — донёсся с улицы мелодичный голос Кемеши. Чень вскочил с места и распахнул дверь, впуская в комнату резкий запах лукового супа.
— О, у нас гости! — чародейка с порога разглядела товарища и, поставив на стол дымящийся чугунок, подплыла к нему здороваться. — Рассказывай, что случилось… Чень, позови Техриша, пусть накроет ужин… Почему ты вернулся? Война же ещё не закончилась?
— Мне сказали вернуться, — пожал плечами Айна-Пре. — А я не Кастема. Глупить, дразня буйвола, не буду. Да и, главное… вижу уже, все семена посеяны. И всё, что могло взойти, уже взошло. Осталось ждать урожай, какой он будет.
— И? — легонько пришпорила Кемешь остановившегося чародея.
— И… Война уже в прошлом. Хотя войска ещё будут месить сапогами дорожную грязь. Теперь нужно готовиться к её последствиям. И затягивать пояса… Надо будет предупредить лорда Станцеля, чтобы он, пока есть возможность, пособирал запасы хлеба. Особенно в Бериллене. Они пригодятся.
Техриш, долговязый подросток, громко уронил
— Думаешь, будет голод? — недоверчиво уточнила Кемешь.
Айна-Пре отрицательно покачал головой.
— Не столько голод… сколько голодные бунты.
— Техриш, достань из сумки мясной пирог и порежь его. Да, весь порежь… Ну что ж, если будет надо, справимся и с этой бедой, — негромко, но уверенно сказала Кемешь. — А пока хватит об этом. Потом поговорим. А сейчас садитесь за стол… И ты, Техриш садись уже, я сама разолью суп.
Ужин начался в молчании. Пирог, как и обещал Чень, оказался ещё тёплым, с хрустящей корочкой, и от этого втрое вкуснее. Зато суп…
— Сама варила? — на всякий случай уточнил Айна-Пре.
— Сама.
— Оно и видно…
— Привередливый ты, — вступился за хозяйку Чень. — А суп ладный вышел. Соли только добавить… — и демонстративно потянулся к солонке.
— Кастема в городе?
— Да. Пока никуда не собирается. А что?
— Он лучше всех знал местанийский Круг. Там… — Айна-Пре замялся. — Чувствую, что-то не то.
— Что именно? — насторожилась чародейка.
— Три недели назад кавалерийский разъезд наскочил на местанийских чародеев. Там были Лострек, Ясота и ещё кто-то, не знаю точно. Они ехали в сопровождении небольшого отряда. Наши напали. Тем двоим удалось вырваться, а вот Ясоту взяли в плен. Я шёл по её следам, но… так не вовремя был этот приказ возвращаться, — скривился Айна-Пре. — Я не успел её отыскать. Но что-то… чувствую…
— Ох, ты должен был остаться и найти её, — застонала Кемешь. — Не к добру это, не к добру! И что же это, Лострек не смог защитить сестру! Я же помню её — она же такая хрупкая… слабенькая…
— Хватит причитать! — вспылил Чень. — Что за бабская манера!… Ты узнал, куда её отвезли?
— По последним моим сведениям, в ставку. По приказу Ригера
— Ну вот, видишь! — победно повернулся Чень к Кемеши. — А уж Ригер-то знает, сколько можно вытребовать с Эраиджи за его чародея! С ней всё будет в порядке. Обменяют её или ещё что… А до этого будут хорошо заботиться. Кто ж захочет потерять ценного заложника! А ты тут причитаешь!…
— Ну, будем надеяться на то, что король хорошо знает цену Круга для королевства, — Айна-Пре поднялся из-за стола. — Спасибо за угощение. Кемешь, я с дороги, очень устал…
— Да, конечно, сейчас постелю тебе, — тут же поняла та.
…Лёжа на узкой и жёсткой кровати, Айна-Пре снова вернулся мыслями к местанийской чародейке. Он редко сталкивался с ней; вряд ли за всю жизнь обменялся больше парой слов. Но в памяти отчётливо жил её болезненно-яркий образ, образ сгорающего изнутри человека. В ней словно проснулись от вековой спячки некоторые черты древних чародеев — неостановимая сила идти до последней черты, умение смеяться над смертью. Ясота, как и древние чародеи, легко смогла бы пойти на смертельный риск ради малейшей своей прихоти… Айна-Пре поймал себя на том, что, когда он вспоминает о Ясоте, в его мыслях слишком часто проскальзывает слово «смерть»… Ох, да ещё и Чень, вечно добродушный Чень, вдруг вспылил на причитания Кемеши… Точно она тогда сказала — не к добру всё это.