Брат и благодетель
Шрифт:
– Что он позволил себе в искусстве, то в конце концов позволил и в жизни! Мы ему мешали? Мы? Я видела эти спектакли, до единого, все терпела, старалась не говорить о них ради Лени. Он был убежден, что его друг - гений! Ты еще убежден, что он гений?
– повернулась она в сторону мужа.
– Ты еще не понял, кто они все, кому ты поклоняешься? Варвары!
– сказала она и схватилась за голову - Проклятые варвары! Я проклинаю...
И, покачнувшись, стала валиться набок, куда-то мимо стула, держа руками пустоту.
– Игорь!
–
– Но Игорь не успел ее подхватить.
Смерть вошла в их дом, не примирив, а разведя, и, главное, она развела их с Мишей, теперь он никогда не вернется.
И это было самым несправедливом из всего, что успела выкрикнуть мама. Она обвинила их в эгоизме, в издевательстве над ней, в том, что они воспользовались его любовью, но это было не так, не так, и теперь ее не разубедить, не оправдаться, как и не рассказать Мише, при каких обстоятельствах она умерла.
Они иногда забывали, что Миша есть, это правда, он постепенно становился преданием, сердце не выдерживало помнить и помнить, они уже смирились, что ему где-то хорошо без них, но вот крикнула Вера Гавриловна, и все вернулось - их вина перед ним, его одиночество, - как это Нина ушла, кто ей дал право уйти!
– и как берегла их мама, ничего не рассказывала. Теперь они точно знали, что ему плохо, Вера Гавриловна ушла, не оставив иллюзий, теперь нельзя было надеяться, что хоть одному из них хорошо, и представился океан, за которым он сейчас вместе с индейцами (почему-то Наташа думала, что именно с ними, живет в каком-то вигваме, Америка теперь казалась ей дикой нецивилизованной страной), и не знает, на каком языке вспоминать о них в окружении криков и барабанного стука, и выражение лица у него растерянное.
Надо было что-то предпринимать, но что, когда денег нет? Игорь с трудом достал на похороны, когда в доме наступили дни скорби.
Наступили, когда их не ждал никто, как никто не может предположить, что накапливается, пока человек живет и чего он, собственно, дождется.
В их положении все было возможно, все одинокие, хорошие, они были слишком беспомощны, чтобы противиться судьбе и с первого дня, когда начались неестественные события в этой мирной семье - не вернулся Миша, умер папа, арестовали Игоря, какой-то человек принес боль Тане, а тут еще, оказывается, Нина оставила Мишу одного в Америке, - становилось ясно, что впереди их ждала еще чья-нибудь смерть, еще одно горе, и они терпеливо ждали, когда это случиться.
Мама умерла внезапно, роскошная, еще живая, в самой силе своей любви к слабому, преданному ей человеку, умерла в квартире, предназначенной для тихой счастливой жизни с видом на тихие московские переулки.
И вместе с ней многое умерло.
Если честно, события должны происходить, когда есть чем их переживать, а у них уже даже сердца не было для переживаний, они научились принимать все, как должно, это очень плохое, необъяснимое время в жизни человека.
– Я в вас глубоко
– Что вам стоило подождать, мы бы и так скоро уехали.
И унес свое горе с собой. А вместе с ним ушла из дома большая беременная сука ньюфаундленда.
– Моя звезда мне изменила, - сказал Игорь.
– Кажется, я начинаю приносить несчастье, отпусти меня с Богом дня на три.
Его еще никто не проклинал перед смертью. Он устал.
И тоже ушел уже из почти совершенно пустой квартиры, где, кроме Наташи и Тани, оставались еще только две тетки двоюродного брата Паши Синельникова, одна - на кухне, другая в чулане.
41
И день был такой, как надо, и отец тот же, а непорядок, непорядок...
В управлении строительства нового канала ей указали из окна на деревянную пристроечку и сказали: "Он - там".
Но в пристройке его не было, а обнаружилась комната с топчанчиком, на топчанчике ватное одеяло скомканное, какая-то ветошь вместо подушки, непокрытый квадратный стол, на столе банка варенья, шахматная доска и парень над доской, рыжий, паршивенький, обхватив ладонями голову в его тюбетейке, значит, не обманули, он действительно здесь.
Рыженький вскочил, увидев ее, и побежал обниматься.
– Подруга!
– крикнул он - Ты к нам? Ты в актрисы? Принимаем, принимаем, а как же?
Таня отвела его руки в стороны и спросила Игоря.
– Придет, - сказал парень, не оставляя своих попыток, - а как же? Куда он денется?
– Сядь, - сказала Таня.
– А то от тебя мокрого места не останется.
– Суровая ты коллега!
– обиделся парень.
– Пришла в театр наниматься, а уважения к своим не на копейку! Не приживешься ты у нас, чувствую, не приживешься. В шахматы хоть играешь?
Тут он сделал еще одну попытку и получил по физиономии.
– Я Сашка, - только и сказал парень.
– Сашка Савельев - первый артист...
И тут вошел Игорь. Разобраться, что произошло, не стоило труда, увидев обиженного Сашку с красной физиономией.
– Вот, - сказал Савельев.
– Полюбуйтесь, Игорь Герасимович, артистов убивают.
– Дочь, - сказал Игорь.
– Так и знал, что разыщешь.
– Тебя что, снова арестовали?
– спросила Таня.
– Это было бы слишком просто, я, Танечка, работу нашел.
– И какая же эта работа?
– Дочь?
– переспросил ошарашенный рыжий.
– В актрисы берем?
– Рыжий, сиди, - сказала Таня, - я тебя долго терпеть не буду, я девушка простая, бесталанная.
– Игорь Герасимович!
– взмолился рыжий.
– Я ей только в шахматы предложил поиграть!
– Я зулус, - сказал Игорь.
– Я дикарь бестолковый, а ты моя маленькая бесстрашная дочь. Познакомься, это Сашка Савельев, в прошлом шесть приводов, талантливый парень.
– Ты что, не веришь, что я первый артист? Игорь Герасимович показать ей?