Брат Посвященный
Шрифт:
— Не знаю точно, что произошло в ущелье Дендзи, — зашептал Яку ей на ухо. — Столько всего случилось после того, как я связался с Домом Хадзи-вары. Если бы я знал… Хвала богам, князь Сёнто — искусный полководец, и все закончилось благополучно.
Прежде чем княжна успела ответить, Яку закрыл ей рот поцелуем, но она вдруг встревожилась. О чем он говорил? Что там насчет ущелья Дендзи?
Яку осторожно опустил ее на подушки. Его руки скользнули по парчовому поясу Нисимы, и девушка вдруг почувствовала, как натянулся шнурок с монетами, обвязанный вокруг ее талии.
— Нет, — слабо запротестовала княжна, когда генерал нащупал
В душе Нисимы нарастала тревога. Что он говорил о дяде? В чем хотел оправдаться? Внезапно слова Яку показались ей фальшивыми,
Он принялся развязывать ее пояс. Княжна начала отбиваться, однако Яку был таким большим, что даже и не чувствовал ее сопротивления. Нет, этого не должно произойти! Он лжет. Монеты — их переносили императорские стражники. Командир гвардейцев не мог не знать об этом.
Нисима схватила Черного Тигра за руку и попыталась удержать его. Она сама позволила ему это, пришла к нему по собственной воле, как еще он мог отреагировать на ее поведение? И все же она этого не допустит.
Противостоять силе тренированного единоборца Нисима не могла, и Яку уже начал снимать длинную парчовую ленту, которая удерживала полы ее кимоно. Он коснулся ее тела под тканью, и княжной овладела странная слабость. Теплые пальцы ласкали ее грудь. «Он спас жизнь дяди», — пронеслось вдруг в голове у Нисимы, хотя почему эта мысль всплыла на волнах наслаждения, она и сама не знала.
Рука Яку опустилась от груди к талии, и в одно мгновение княжна очнулась от грез.
— Нет!
Яку отлетел к стене и обнаружил себя неуклюже распластавшимся на полу каюты, возле деревянной опоры. Нисима стояла перед ним, пытаясь придать своему наряду более или менее приличный вид.
— Расскажите мне, что произошло в ущелье Дендзи, — ровно проговорила она.
Яку затравленно посмотрел на нее, как загнанный в ловушку зверь.
— Вы состоите в союзе с орденом ботаистов!
— Я — в союзе с Сёнто, прошу не путать. Моему дяде причинен вред?
— Князь Сёнто… — Яку умолк, словно был не в силах прийти в себя от изумления. — Князь Сёнто уже в Сэй, княжна Нисима. Он в Сэй, целый и невредимый, в этом нет сомнений. Хадзивара хотели устроить ему западню в ущелье. Не знаю, какие силы стоят за этим, хотя лично я обратил бы взор на императорский двор. Уверяю вас, княжна, я только установил связь с Хадзиварой, и ничего больше, и даже это я сделал не сам, а через своего брата. — Яку изменил позу на более достойную, но так и не поднялся на ноги. — Откуда вам известны боевые искусства монахов-ботаистов?
— Не понимаю, о чем вы, генерал, — невозмутимо ответила княжна. Она привела одежду в порядок, но ее лицо и шея еще горели. — Если в вашем распоряжении есть лодка, на которой меня отвезут обратно, я не стану вам далее докучать.
— Нисима-сум… Я более предан вам, чем вы предполагаете. Хотя многое мне неизвестно, вскорости я смогу раскрыть тайны, и эти сведения будут крайне полезны для Дома Сёнто. Я — человек чести и служу только подобным себе.
Нисима двинулась к выходу.
— Мне нужно все обдумать, Катта-сум, — мягко сказала она. — Происходит столько непонятного — и в империи, и в моей душе. Я повела себя с вами нехорошо и прошу извинить
34
Пони были крепкими и выносливыми — их специально выращивали для жизни в суровых условиях северных степей. В сумерках животные ровно трусили вниз по узкой тропинке, пролегавшей по длинной ложбине, и стук их копыт наполнял сердца всадников уверенностью.
Несмотря на длинные плащи, было видно, что всадники эти — монахи ордена ботаистов, инициат и неофит.
По мере приближения к дну оврага тропинка несколько выровнялась и расширилась. Там и тут встречались чахлые кустарники и редкие низкорослые деревья, будто разбросанные по лощине безжалостным ветром мертвых земель.
Путники ехали молча, пока на дороге им не попался большой камень. Решив, что у камня можно укрыться на ночь, они спешились. Комавара сразу принялся расседлывать пони — двух верховых лошадей и третью кобылку, которая выступала в роли вьючного животного и несла на спине нехитрое снаряжение — в основном запас воды. За шесть дней путешествия на север от границ Сэй оба путника привыкли к этой процедуре и не собирались ее менять.
Постоянный северо-западный ветер казался нескончаемым выдохом умирающего человека — не свист и не стон, а какое-то смешение того и другого, выдававшее безграничную боль. Степь понемногу уступала место пустыне. Уже несколько столетий сэйянцы знали, что степь высыхает, хотя почему это происходит, объяснить никто не мог, лишь ветер доносил до людей звуки мучительной агонии.
Вихрясь вокруг большого валуна, у которого приютились странники, ветер поднимал в воздух клубы пыли, въедавшейся в складки их одежд и поры кожи. Растирая покрасневшие глаза, Комавара приблизился к месту, где скорчился Суйюн.
— На ночь вам опять нужно сделать примочку на глаза, брат, — сказал инициат Комаваре.
— Я не хочу быть здесь слепым, это хуже всего. Неизвестно, что нас ждет ночью.
— Наставники учили меня, что в темноте нужно использовать слух и обоняние, ощущать вибрации движений. Исследуя темноту с помощью глаз, нельзя сосредоточиться на звуках и ощущениях. Мы учили этот урок с завязанными глазами. Вы тоже можете потренироваться с компрессом. Глаза вам запускать нельзя. Если мы встретим племя варваров, они тотчас заметят ваше состояние. Больной монах — не ботаист. Я приготовлю примочки, а ночью сам буду следить за тем, что скрывает тьма.
Комавара кивнул и рассеянно потер недавно выбритую тонзуру. Поймав взгляд своего спутника, с виноватой улыбкой отдернул руку. Сейчас он всему учился у Суйюна: он был уже не вайянским князем, а неофитом братства ботаистов, но даже это пока получалось у него неважно. Суйюн показал ему несколько простых дыхательных упражнений, а также обиходные привычки монахов. Инициат решил, что для большей естественности Комаваре следует понять основные законы поведения монахов, и объяснил ему некоторые принципы подготовки членов ордена.