Брат Вульф

Дилейни Джозеф

– Мне очень жаль - запинаясь, сказала я, жалея, что вообще заговорил об этом.

– Такое случается, и я должен к этому привыкнуть.
– Уорд пожал плечами, хотя я видел, что он очень переживает.
– Несмотря на все мои шутки, это очень опасная работа. Мой собственный учитель, Джон Грегори, за свою долгую карьеру обучил более тридцати учеников борьбе с тьмой. Около трети из них умерли, пока учились этой работе.

Наступило долгое молчание, и я не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы заполнить его. Почему я не держал свой рот на замке?

Мистер

Уорд отодвинул пустую тарелку.

– Шумно, не правда ли?
– спросил он, кивнув в сторону бара, откуда доносился шум голосов и взрывы хриплого смеха. Потом кто-то начал петь. Одинокий, бесцветный мужской голос, но другие быстро присоединились к нему и сделали его более мелодичным – и очень громким.

– Ты займешь комнату наверху лестницы, - сказал он, вставая из-за стола.
– Наверху будет легче спать. Я займу комнату прямо над баром.

– Вам ведь тоже нужно поспать. А как насчет завтрашнего дня?
– Спросил я.

– О, не беспокойся обо мне, брат Беовульф. Я могу спать крепко. Но я всегда просыпаюсь, когда того требует ситуация.

– А что это за ситуация?
– Я и сам удивлялся.

– Ну допустим, какая-нибудь скользкая мерзость из темноты проскользнула под дверь моей комнаты. Этого должно хватить, что бы я проснулся!

Он широко улыбнулся мне, и я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ.

Я был поражен тем, что у меня была отдельная комната. Я снова подумал, что Ведьмакам, должно быть, очень хорошо платят за их работу, с чего мистер Уорд мог позволить себе две комнаты. Моя была большой, с большим пространством вокруг кровати. Напротив маленького окна стояли даже стол и стул. На столе стояли свеча, таз и большой кувшин с водой.

Несмотря на холод в комнате, я налил воды из кувшина в таз и смыл грязь с моего дрожащего тела. Как учил нас брат Хэлсолл, чистота была рядом с благочестием. Затем я опустился на колени возле кровати и быстро помолился Святому Джайлзу, прося Его избавить меня от ночных кошмаров. Может быть, я и решил больше не быть монахом, но это не значит, что у меня нет веры.

Иногда, только после того, как я молился Ему, я видел, как Святой Джайлз смотрит на меня. Он принял облик сутулого старика с белой бородой и необычайно большим, выпуклым носом. Когда это случалось, я обычно проводил тихую и спокойную ночь. На этот раз, однако, он не появился. Не очень хороший знак.

Я знал, что святые мертвецы были где-то там, и иногда святой прислушивался и помогал. В другое время они просто не обращали на меня внимания.

Я снова поднялся на ноги и выглянул в окно. Я почти ничего не видел. Внизу был сырой вымощенный плитами двор, а в отдалении - грязные деревья. Тучи рассеялись, и над ними взошла полная луна.

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким усталым, и едва моя голова коснулась подушки, как я заснул.

Я снова проснулся так же быстро. Кто-то заговорил со мной, и этот голос превратил мое сердце в камень. Я попытался закрыть уши, чтобы не слышать его. Почему мертвые не могут просто оставить меня в покое?

Я не открывал глаз, но голос, казалось, доносился из

кресла напротив окна.

– Помоги мне! Помогите мне!
– раздался низкий мужской голос.
– Боль просто ужасная. Это никогда не кончится!

Но я все еще не открывал глаз. Может быть, это пройдет, подумал я, хотя в основном они настаивали, пока я не отвечал.

– Уходи отсюда!
– Воскликнул я.
– Оставь меня в покое.

Мое сердце бешено заколотилось. Я знал, что это будет что-то ужасное, чего я не хочу видеть. Голос определенно исходил из кресла. Вероятно, в нем сидел призрак.

Мне пришлось открыть глаза, чтобы увидеть его. И все же я сопротивлялся.

– Помоги мне! Помоги мне, невежда! Неужели у тебя нет жалости?!
– воскликнул голос, и в его тоне послышались нотки гнева. Затем он застонал от боли.

Слово «невежда» задело меня за живое. Брат Хэлсолл часто называл меня невеждой впервые несчастные недели моего обучения, когда я изо всех сил пытался приспособиться к жизни в аббатстве. Я знал, что не был невежественным или глупым, и усердно работал над своей латынью, чтобы доказать ему, что он ошибается. Теперь он больше не называл меня так, но я не мог забыть громкий пронзительный голос, который вызвал улыбки на лицах всех других молодых монахов, которые, без сомнения, когда – то получили такое же оскорбление.

Невежда!

Именно это оскорбление заставило меня в гневе открыть глаза.

И тут я увидел, что в кресле кто-то сидит.

Брат Хэлсолл говорил нам, что Чистилище-это место, куда попадают души. Место, где они были очищены огненной болью, чтобы быть достойными войти в Небесное Царство.

Я не верил в чистилище, но я действительно верил в ад. Мне дали доказательство, что он существует. А еще я знал, что после смерти есть боль. Боль, которую испытывали эти души, обычно была результатом того ужасного способа, которым они умерли. Они терпели это снова и снова.

Этот был связан цепями, и казалось, что его горло было перерезано от уха до уха – хотя я не слишком внимательно осматривал его.

Я опустился на колени перед бедным измученным духом и начал громко молиться. Меня трясло от страха и отвращения, но я должен был попытаться. Я всегда начинаю с открытия к псалму 130, De Profundis. Я пробовал и другие, но эта молитва кажется мне самой эффективной в таких ситуациях.

Обычно кто-то или что-то отвечает.

– Из глубины взываю я к тебе, Господи. Господи, услышь мой голос! Пусть твои уши будут внимательны к голосу моей мольбы.

Никаких изменений не произошло. Мучительные вопли продолжали усиливаться – душа действительно была в отчаянии, так что я перешел к важной строчке позже в молитве, которая обычно срабатывала.

– Вечный покой даруй им, Господи!

И все же никаких перемен не произошло. Мне оставалось только одно: я наклонился вперед и начал ритмично биться лбом о половицы. Иногда причинение боли самому себе, казалось, помогало этим душам. Возможно, моя боль уменьшила их страдания и позволила им двигаться дальше, подумал я, хотя и не был уверена.